– Кто ты, черт возьми, такой? – Кларк не успел отпрянуть прежде, чем массивная ладонь схватила его за воротник рубашки и практически вытащила из машины через стекло.
– Брэм Гровер, министр внутренней безопасности и старый друг твоей работодательницы, – Сет машинально прижал кейс к ногам, а водитель резко достал пистолет, направляя на атакующего. Люди Гровера не замедлили сделать тоже самое. – Спокойнее. Любое неосторожное движение будет стоить вашей шайке дополнительных расходов на похороны. Удачи с этим. – решив убрать оружие, водитель положил обе руки на руль. – Мудрое решение. Мистер Воннегут, у нас нет ни одной объективной причины для Вашего задержания. А вот мистер Долан, боюсь, должен будет прокатиться со мной. Он подозревается в антиправительственной деятельности и повреждении имущества одного из государственных деятелей, что, впрочем, одно и тоже. – свободной рукой Брэм сжал плечо подозреваемого и потянул на себя, тем самым окончательно вытаскивая его из автомобиля и швыряя на асфальт. – Добро пожаловать в Республику!
Эдем, за час до этих событий.
Ранним утром явился священнослужитель из соседствующей с клубом церкви, поблагодарил все небесные силы за еще один спокойно прожитый день в столь успешном государстве, не отринул богохульного предложения испить хорошего вина и выкурить по сигарете, после чего поделился свежими городскими сплетнями и, наконец, принял финальный платеж за передержку ценного груза. Получив оговоренную сумму, епископ пересчитал ее дважды, попросил еще вина, рассказал пошлый анекдот и, по прошествии двух часов непринужденной беседы, сложил наличные в кейс и омыл руки в тазе со святой водой. Своеобразный обряд очищения от мирской денежной грязи. Выглядит забавно, но сама идея угнетала. Было в этом нечто неприятное.
– Кстати, мои поздравления, Ваше величество! Новый Арсенал выглядит великолепно! – перед уходом Карнэги все же не обошелся без излюбленного восхваления на грани лести. Такому человеку не просто так доверили управление сектой. – Через пару часов мои прихожане занесут туда весь Ваш товар. Церковь Иисуса Христа Святых последних дней благодарит за сотрудничество. Новая партия икон, скорее всего, попадет в нашу страну на следующей неделе. Если заинтересуетесь – звоните в любое время.
Не сопротивляйся, дитя, все дела во славу Творца.
– И это только начало дня, – прикрыв рукой веки, Виктория просидела в таком положении минут пять, прежде чем поднялась с кресла и открыла окно. В кабинете стало невыносимо жарко.
Пару месяцев назад она отчаянно ждала прихода весны. Весна действительно пришла. Вместе с очередной порцией боли и неразрешимых проблем. Лучше бы все оставалось покрытым льдом. Зимняя апатичность прекрасно соответствовала общему настроению. Весной же все оживляются и начинают с новыми силами кидаться в бой за собственную никчемную жизнь. Усложняя, таким образом, существование другим. Повеяло прохладой. Свежий воздух немного взбодрит, в особенности после вина. Редко ей приходилось пить с утра.
Исключение становилось правилом.
Следующие несколько часов прошли в непривычной безмятежности, нарушаемой двумя-тремя звонками в час. И частыми посещения возбужденного Вэнса, строчащего по статье в день. Ему так нравилось играть в либеральное общество, что небольшой очерк превращался в фельетон. Было забавно наблюдать за преображением обиженного журналиста, поклявшегося отомстить властям за уничтожение дела всей его жизни. Пришлось начинать все заново. Нельзя сказать, что это не мотивирует. Каждый раз он врывался в главный кабинет, метался по нему в поисках слова, чтобы посмаковать оплошность нынешнего правительства и, продолжая находиться в эйфории, громко произносил его вслух, а затем убегал в соседнюю комнату. Виктория смирилась с этим, стараясь не вмешиваться в мыслительный процесс искалеченного писателя. Многочисленные раны на его лице уже затянулись, но впалые щеки и глубокие синяки под глазами навсегда перечеркнули тот вечный образ нахального бумагомарателя, охотящегося за юбками и сенсациями. Очень жаль.
– Винсент, прими таблетку и выйди из моего кабинета! – Перри уже не могла слушать бессвязный бред соратника. Пусть переживает творческий подъем где-нибудь в другом месте, подальше от верхних этажей.
Ни люди Волкера, ни он сам до сих пор не связались с организацией. Более того, Виктории никто так и не сообщил время приезда главного гостя. По идее, мистер Воннегут должен приехать сюда не позднее восьми. В условиях тщательных проверках на паспортных контролях все обязательно затянется. И никак нельзя было повлиять на пропускную способность – раньше все решалось за считанные секунды. Надо было всего лишь набрать определенного человека, контролирующего границу, и друзья Эдема проходили практически без очереди. Сегодня столь полезный человек уже не занимает этот пост. Фигурки на шахматной доске пропадали так быстро, что сами игроки не успевали следить за ходом игры.
Вплоть до шести часов вечера Королева пребывала в задумчивости. Внутренняя политика страны перетерпела существенные изменения в связи с приходом к власти шайки Мастерса. Мало того, что он заложил фундамент для новой абсурдной идеологии, так еще и назвал ее в честь бывшего главы Республики. Весьма разумный ход, позволяющий управлять скорбящими массами. Любой пропагандист и грамотный политтехнолог аплодировал бы стоя. И все было бы хорошо, если бы Секретарь не подчинил себе Парламент, не снял с должностей практически всех министров и не назначил своих людей. Фактически, он сосредоточил всю власть в одних руках. И не допускал до нее никого из возможных политических оппонентов, представителей оппозиции или очевидных сторонников без вести пропавшего Маунтана.
Еще неизвестно, при ком жилось хуже – при строгом, но снисходительном Маунтане, игравшем в безобидного Отца Нации с редкими демонстрациями особой жестокости. Или же при злобном, расчётливом безумце с нереализованными амбициями и вечным клеймом третьего номера. Он всегда оставался в тени великолепного Кассиуса и любимчика публики Армана. Но все же хотели перемен, не так ли? Видимо, слишком много молитв было услышано.
– Мисс Маргулис, прошу прощения за беспокойство, – резко мотнув головой, женщина прогнала ненужные измышления о судьбе мира. Глаза, подернутые сонной дымкой, сфокусировались на непрошеном посетителе. – Винсент попросил взять у Вас копии предсмертной записки бывшего кандидата, чтобы, цитирую, вдохнуть в статью толику неизбывного трагизма.
Небезызвестная предсмертная записка так и не пролила свет на причины, побудившие одного из многообещающих участников клуба и по совместительству высокорейтингового кандидата в мэры покончить с собой. Он написал несколько писем, адресовав два из них тем единственным людям из Эдема, с которыми поддерживал общение. Хотя они с Викторией встречались всего два раза на светских мероприятиях, этого хватило, чтобы оказаться в их числе. Стиль написания был довольно сдержанным. Опытный психолог не смог бы выявить у автора депрессию или иной вид психологического терзания. Сухой язык вкупе с шаблонными выражениями скорее намекали на нежелание участвовать в предвыборной кампании, чем о побочном действии в виде выстрела в лицо.
“Мудрейшей и славнейшей женщине государства Республики, безоговорочной правительнице и непревзойденной собеседнице желает здравствовать Декарт”. Очень странное приветствие для того, кто собирался снести себе половину черепа. Если представлять, как человек пишет это, попутно держа в другой руке пистолет, то можно невольно усмехнуться. После такого вступления риторика быстро изменилась: шли пространные рассуждения о бренности всего сущего, о жизни за пределами миров и дуалистической философии. Сплошная чушь. Лишь под конец почерк стал менее разборчивым – рука явно дрогнула – а текст наполнился более приземленным смыслом и перестал походить на онтологический трактат. Все сводилось к тому, что жизнь бессмысленна, Uород проклят, а боль не проходит. Поэтому нет иного выхода, кроме как избавиться от бремени. Смысла больше не существует. ***