Кроме откровенно безобразных безделушек, Премьер-министр выделил целый ряд шкафов под свои награды. Даже спортивные достижения не остались в стороне от блистательной выставки. Любой входящий, оставивший надежду еще при первом кордоне охраны, поражался открытым самолюбием нового правителя и вежливо, но довольно холодно хвалил перестановку. Правила игры поняли все. Тем не менее, находились и те, кто высказывал презрение и требовал вернуть все на свои места. Однажды незадачливый гость посмел уточнить, куда делись охотничьи шкуры и головы, населявшие огромное пространство и создающие некий уют. В тот день сфера образования осталась без обещанных государством дотаций.
Единственное, что осталось нетронутым в разрушенном царстве бежавшего с поля боя Магистра, были террариумы с пауками. Мастерс испытывал неподдельное удовольствие при одном виде этих мерзопакостных лапчатых тварей, отчаянно жаждавших возвращения хозяина. Разумеется, от его внимания не ускользнула пропажа одного из любимейших питомцев Кассиуса, но ничего с этим нельзя было поделать. Оставалось наслаждаться лучами славы. Наконец-то все мировое сообщество признало в нем равноценного партнера, с которым возможно вести дела на уровне государств. Конечно, они настаивали на проведении досрочных выборов, полной смене старого руководства и постепенной демократизации общества. Если все требования будут исполнены, то руководство Западного альянса поддержит кандидатуру Дуайта и окажет пассивную помощь в его становлении как нового лидера Республики.
При условии волеизъявления народа.
Мастерс, в свою очередь, довольно быстро освоил искусство пустых политических обещаний, в особенности правдоподобного отрицания. Демонстративно пожимая руки американских коллег, он тем временем вел переговоры с Восточным блоком, дабы впоследствии просчитать выгоды от союза с тем или иным. Придерживаться нейтралитета больше никто не собирался. Это глупая политика прошлой власти едва не завела Республику в экономический тупик. И хотя маунтанизм – официальная державная идеология, – подразумевала верное следование догматам Маунтана, это отнюдь не означало точное их копирование. Настало время перемен.
– Вы – полнейший кретин, если думаете, что я это подпишу, – с достоинством, присущим любому представителю судебной власти, мужчина швырнул заявление об отставке обратно на широкий стол. – На эту должность меня назначил Президент. Он и только он имеет право меня снять. Хотя по Послереволюционной Конституции исполнительная и судебные ветви разделены. Про такое не слышали?
– Господин Новак, Вы горячитесь. Уверяю, это простая формальность, – попытавшись улыбнуться в знак расположения к старому, прожженному судейскому волку, Мастерс тут же поник, стоило ему уловить на себе немигающий взгляд из-под очков. – Большинство министров подписали этот документ. И все остались при своих должностях. У Вас же неприкосновенность. Так чего Вам бояться?
– Неприкосновенность? – переспросил невысокий лысый посетитель, нахмурив остатки бровей. – Скажите это тем деятелям политики, которых я лично отправил за решетку за их сомнительные авантюры против нашего государства. Думаете, они не кричали о неприкосновенности? Можете скармливать эти чудесные юридические сказки кому угодно, но я – судья Верховного Трибунала. И я знаю, чего стоят Ваши хваленые обещания, – предварительно сняв пиджак и повесив на одно из кресел, Фабиан закатал рукава белой рубашки – профессиональная привычка – и навис над министром, словно над подсудимым. – Я прошел две войны как врач. Одну из них – с Кассиусом. Мы много чего пережили вместе. Нам есть, за что друг друга презирать, ненавидеть и обожать. Но он отдал эту должность мне, и так мы существуем уже больше пятнадцати лет. И не тебе, змей, рассказывать мне о простых формальностях. Что ты сделал с Кассиусом?
– Для человека, прошедшего через две войны, Вы чересчур суетливы, – скрываясь в темном углу комнаты, подальше от людских глаз, Гровер наконец решил вмешаться в конфликт двух вечных соперников. И неудивительно, ведь сторонники Маунтана всегда считали себя выше других. – Я сам воевал. Но не в качестве врача.
– А, достопочтенный Брэм, – не оборачиваясь, презрительно выплюнул Фабиан. Имя одиозного коррупционера, бежавшего из страны с поджатым хвостом, отдавало терпкостью на языке. – Не знал, что Вы здесь. Мне докладывали, что Вас восстановили в должности и повысили, хотя это и противоречило всем законам. А я с самого начала требовал люстрации.
– Законы, безусловно, хорошая вещь. А в правильных руках – тем более, – проигнорировав все попытки задеть социальный статус бывшего беглеца, министр внутренней безопасности сложил руки на слегка выпирающем животе и улыбнулся. – При принятии присяги я упомянул, что страна находилась в критическом состоянии. Она нуждалась в тех, кто прочувствовал ее давным-давно, кто знает кухню изнутри, и готов поделиться бесценным опытом. Разве это противозаконно? – с подчеркнутой воодушевленностью изрек Гровер, при этом вставая напротив нерадивого гостя. – Вы же приехали в Столицу не ради голословных обвинений.
– Все верно. Я не для этого ехал семь часов на поезде из соседнего округа, чтобы выслушивать пустые бравады, которые вы придумали для оправдания ваших мерзостей. Я…
– Вы приехали, чтобы помочь нам, – перебил Брэм, постепенно расстающийся с маской доброго слушателя. В вечно прищуренных темно-коричневых глазах плескались искорки необузданной ярости человека, привыкшего к безоговорочному подчинению. – Вам позвонили и попросили о помощи. Из офиса самого Президента. Вы откликнулись на зов. И теперь Вы здесь. Вас просят подписать одну жалкую, ничего из себя не представляющую бумажку. В чем проблема?
Медленно и методично разглаживая листок с заявлением, Гровер вытащил ручку из подставки, положил ее на стол и указал пальцем. К несчастью для узурпаторов, Новак был из той категории людей, что будет противиться до конца. Из банального упорства. В сущности, предложи ему не расписываться на бумаге, он тут же вцепится в ручку и начнет чертить различные иероглифы. Все из исключительно детского желания досадить. И на сей раз линия поведения не отклонилась от привычного курса. Оголив ряд старческих кривоватых зубов, судья взял заявление и, не отрывая глаз от немых наблюдателей, порвал его на несколько частей. Не дожидаясь реакции, он сразу же принялся натягивать темный пиджак.
– Подавитесь. Меня может снять лишь тот, кто назначал. Когда будете готовы поделиться любой информацией относительно местонахождения Президента – позвоните еще раз. С удовольствием буду сотрудничать.
– Скажите, Ваша честь, а Вы не допускаете мысли, что господин Маунтан давно мертв? – Гровер успел произнести это прежде, чем скандалист дошел до огромной двери. Замерев на месте, тот вздрогнул, но разворачиваться не спешил. – В конце концов, никто не вечен.
– Как и вы все, – не удосужившись взглянуть на новоявленных королей бала, Фабиан размял шею и, открыв дверь, остановился в проеме перед вооруженной охраной. – Ваше время тоже уйдет.
Мастерс фыркнул, провожая оппонента пренебрежительным взглядом. Мало кто смел открыто бросать ему вызов и ставить под вопрос лидерство. А уж напрямую допытываться о геолокации Маунтана – вверх наглости. Неужели приспешники Магистра до сих пор верят, что он вернется? Что их вертикаль власти обретет прежний авторитет и позволит навязывать свои условия? Пора расстаться с глупыми фантазиями. Четверть века они сидели у кормушки, не допуская до нее никого, кроме представителей своего узкого кружка. Пришел их черед довольствоваться объедками где-то на отшибе политического спектра и тихо поскуливать о былом.
– Второй отказник за сегодня? Это рекорд, друг мой, – Дуайт наигранно улыбнулся, хотя в душе поддался ярости. Его дергало от любой формы вольнодумства и неповиновения. – Что будем с ним делать?
– Я поговорю на этот счет с Санденсом. Не зря же он ест свой прокурорский хлеб. Будем думать, как выйти из создавшегося положения. Кто следующий?