Следователь улыбнулся вполне добродушно и даже весело.
–Нет, к сожалению, нет,– он засмеялся,– хотя я бы, лично, против подобной улики не возражал.– После этого он вполне серьезно добавил.– Можете отдать их Вашему издателю. К делу они, судя по всему, отношения не имеют, а он, как наследник погибшей, имеет полное право их получить.
Маша кивнула.
–До свидания.
–До свидания, Мария Александровна. Если что-то, вдруг, вспомните, мало-ли, звоните. Буду рад Вас слышать. Но, я полагаю, я еще появлюсь здесь, так что мы, наверняка, увидимся. Всего доброго, берегите себя.
––
Услышав, что дверь открылась, Кира оторвалась от документов, лежавших на столе и, отчеркнув ногтем строчку, на которой остановилась, довольно недружелюбно спросила:
–Что тебе здесь нужно?
Денис подошел к столу.
–Почему ты это сделала?
–Сделала что?– взгляд темных глаз был холодным, даже враждебным.
–Сказала, что была со мной.
Кира насмешливо улыбнулась.
–Потому что не хотела, чтобы на тебя прямо там надели наручники. У тебя был такой вид, как будто это и впрямь ты пришил старуху. Думаю, все так и решили,– Кира передернула плечами.– Надеюсь, что я все же лжесвидетельствовала не в пользу убийцы.
Денис помотал головой.
–Я ее не убивал…– голос у него был хриплый, напряженный. Кира вновь пожала плечами.
–Так какого черта ты выглядел таким перепуганным? Прямо позеленел весь,– с издевкой сказала она.
–Все слышали, как она вчера кричала… Я растерялся, когда услышал, что ее убили…
–Да она вчера орала не только на тебя. Всех облаяла. Хотя, увольнением она грозила только тебе…
–Я ее не убивал,– хмуро повторил Денис.
–Отлично. Значит, я помогла невиновному.– Она посмотрела на Дениса равнодушным взглядом.– Если у тебя все, то мне нужно работать. Смерть главного редактора, происшествие, конечно, ужасное, но бухгалтерской отчетности, к сожалению, не отменяет.
–Кира…
–Мне нужно работать,– в ее голосе прозвенел металл. Бросив взгляд на прекрасное, равнодушное лицо, Денис вышел.
––
Развернув кресло спинкой к двери и закинув ноги на подоконник, Арсений неподвижным взглядом смотрел в окно. С того момента, как он увидел тело тетки на полу ее квартиры он впал в непривычное для него оцепенение. Казалось, все внутри подернулось корочкой льда, притупив чувства и восприятие окружающего.
–Арсений…
Медленно развернувшись, издатель взглянул на вошедшую в его кабинет Машу. Слабая улыбка тронула плотно сжатые губы. Маша впервые заметила на его всегда по-мальчишески задорном, расплывающемся в радостной улыбке лице, едва наметившиеся морщинки вокруг глаз и возле уголков губ. Он был очень бледен, а потухший взгляд казался пустым и отрешенным от окружающего.
–Мне очень жаль,– Маша с сочувствием посмотрела на него. Арсений кивнул.
–Да, мне тоже.– Он кашлянул, пытаясь придать голосу обычное звучание.– Мы с ней постоянно ругались. Она, порой была невыносима…– голос предательски дрогнул, но он взял себя в руки.– Но я любил ее.
Арсений грустно улыбнулся.
–Она всегда была рядом. Всю мою жизнь, сколько я себя помню. У нее не было своих детей и, вероятно, свои нерастраченные материнские чувства, она изливала на меня. В своей своеобразной манере… Вообще, она была добрейшая душа. Вся эта грозность, суровость, это все была верхняя оболочка, а под ней огромное сердце. Нежное и любящее.
В глазах его задрожали слезы. Маша подошла, и прижав белокурую голову издателя к себе, нежно погладила ее. Арсений всхлипнул, но вновь быстро смог взять себя в руки.
–Тетка тебя очень ценила. Всегда ругалась на меня, что я дергаю тебя по пустякам,– он усмехнулся.
–Да. Она была замечательным человеком…
–Какая сволочь могла вот так…
–Я надеюсь, полиция сможет разобраться,– сказала Маша. Арсений пожал плечами.
–Да, возможно…– он посмотрел на Машу.– Я не представляю, как сказать матери… Она еще так ничего и не знает. Знаешь, они с самого детства постоянно ссорились, но при этом были очень привязаны друг к другу. Могли наговорить друг другу всякого, а потом забывали о ссоре, как будто ничего и не было.
Маша не знала чем можно помочь в такой ситуации, да и можно ли вообще хоть как-то помочь, когда случается такое большое несчастье. Подобные вещи можно только пережить. Пройти через боль, выдержать чувство скорби и потери, и ждать, пока время постепенно будет притуплять болезненные ощущения, делая их чуть слабее, и в конце концов, невыносимое, разрывающее душу чувство, превратится в печаль, в воспоминания, в светлую память с оттенком грусти.
–Арсений, я брала у Фаины Родионовны в долг. И хотела отдать сегодня… Вот…– Маша протянула Арсению конверт с деньгами. Он уже вновь утратил интерес к происходящему, погрузившись в собственные размышления. Махнув рукой, он с отсутствующим видом сказал: