- Отправь-ка детей. Есть разговор.
Анна сразу повернулась к нему, потом посмотрела на детей и просительно - на скульптора. Тот как будто не понял: сидел, уставившись в летящего по клеенке гуся и левой рукой раскалывал баранку за баранкой, а кусочки указательным пальцем пододвигал Кате.
Катя-то как раз всё поняла:
- Мамочка, можно мы с Юркой пойдем наверх? Пусть он посидит со мной, я одна не хочу...
- Конечно, моя умница! - обрадовалась мать. - Я провожу тебя!
Девочка сначала покачала головой - сама, мол, - поднялась, опираясь на стол, пошатнулась и кивнула. Женщины в обнимку поднялись по скрипучей лестнице. Сверху раздался голос Анны:
- Мальчики, я посижу с Катей, пока она не заснёт.
- Обязательно! - отозвался за всех "мальчиков" Алексей. - Смотри только сама не усни, нам ещё нужно кое-что обсудить. Спокойной ночи, Катюха!
Юрка поглядел на потолок, где раздавались шаги матери, серьезно спросил:
- Что с ней было?
Алексей обдумывал, как бы ответить полнее, но при этом не говорить о девочке того, чего никому знать не положено. Наконец, решился:
- Те люди, которые увезли из лагеря всех, кроме тебя, переправили Катю в одно место, где с ней ужасно обращались. Если бы не подоспел дядя Саша... Да что там говорить, ты и так всё видишь! Только не задавай сестре вопросов. Она сама расскажет, если захочет. А нет - её право. Ты в состоянии понять, что человек имеет право на свои тайны?..
О да! Юрка уже одну свою имел!
Получив разрешение погулять и дяди Лёшины командирские часы, чтобы контролировать время, он потихоньку смылся. Мужчины вышли покурить во двор.
- Как ты после боя, оклемался?
- Гадом меньше... - поразил Саша равнодушием ответа.
- Оставаться нам у тебя всё равно теперь нельзя, мы и так наследили здесь больше, чем достаточно.
Трегубов поднялся с крыльца:
- В этом ты прав. Надо нам двигаться дальше. Но дети будут связывать по рукам и ногам.
- Никаких "нам"! - отрезал Алексей. - Завтра утром я увезу их к Рустаму, а ты останешься тут. Пойми, исчезновение твоё не может пройти незамеченным, а это неминуемо приведет к твоим гостям, которые и так слишком заметны.
- Как бы то ни было, Катя физически должна окрепнуть. Иначе она просто не выдержит такого переезда, - ответил скульптор. - И я знаю, где их с Юркой можно пока схоронить, - он поморщился от неудачно подобранного слова и исправил оговорку: - в смысле, спрятать...
Трегубов пошел к калитке.
- Куда ты? - удивился художник.
- Соскучился по камню. Пойду в монастырь, поработаю. Знаешь, как там хорошо дышится?!..
- Еще бы! В женском-то!
* * *
Марья Павловна и Маринка послонялись по дорожкам пансионата, посмотрели расписание мероприятий в местном рассаднике культуры, записались на автобусные экскурсии и вполне довольные собой, отправились на ужин.
За одним столом с ними оказалась та самая многодетная семья, коей так посчастливилось с музеем Пожалостина.
Семья состояла из невероятных размеров мамаши, её царственного супруга и четверых как под копирку сделанных и одинаково постриженных детей-погодков.
Жизнерадостный папаша быстренько взял салфетку, перетёр все вилки и чайные ложки (включая луканенковские), подмигнул Марье Павловне, покосился на томную подругу жизни и побежал на кухню за чайником.
Маринка, уплетая вкусный творожник, с любопытством и ухмылкой наблюдала взаимодействия в семейном мирке соседей, сверила свою реакцию с материнской и заметила: на переносице у той появилась "служебная" складка... Марья Павловна явно думала о работе.
"А что, если и вправду этот Юрка - Арбузов?!. Да нет, вряд ли. Подобные совпадения бывают только в кино!"
- Маринка, ты в состоянии подробно, слово в слово, пересказать мне всё, что говорил твой интернатский ухажер? - наклонилась она к уху дочери и, предвосхищая поток возмущений, интригующе добавила: - может статься, ты окажешь мне неоценимую услугу в одном запутанном деле!..
Польщенная доверием, дочь округлила глаза и запустила воздух под верхнюю губу.
Парочка заговорщиц покинула ужин. Они нашли скамейку-качели.
Пока Марья Павловна "накачивала" смекалистую дочь, объясняя, что именно от неё требуется, к их висячей лавочке подошел пятилетний карапуз, поднял с земли камень, зажал его в пухлом кулаке и выжидающе-пристально стал смотреть сквозь Маринку на вожделенное сиденье.
- Тимурчик! - раздалось кудахтанье наседки. - Где ты?..
На тропинке, откуда ни возьмись, появилась скрюченная бабка с драным целлофановым мешочком, из которого сыпался какой-то гербарий.
- Вот ты где, негодник, - сварливо запричитала бабулька. - Оставили тебя, непоседу, на мою голову! Что ты опять удумал? Дай сюда камень! Девочка уже покаталась, сейчас она встанет, - произнесла старушка с нажимом, глядя на Маринку красными глазами, - девочка встанет и пустит тебя. Ведь это качели для маленьких. Правда? - обратилась она за подтверждением к Марье Павловне.
Та предложила вариант:
- Вы лучше сами присядьте, отдохните. Пока Маринка и ваш боец ознакомятся вон с той фигурной композицией, вы мне покажете, чем тут можно запастись на зиму.
Дети пошли разглядывать оберегавших яблоневый сад гипсовых горнистов и юных граций в потемневших от течения дождей и времени косынках. Марья Павловна же, поскольку сама уважала травное лечение, с прилежанием отличницы внимала ведунье, удивленной внезапным послушанием внука. В бормотании старой колдуньи проскакивали названия: мята, полынь, чабрец, зверобой, повилик, ромашка, пустырник, что-то еще, - Марья Павловна не всё разобрала. Она стала уточнять, в каких случаях какие травы предпочтительнее и когда их надо собирать.
- От ожогов? Это безумно актуально!
- Боль от ожога кипятком легко снимается яйцами, сбитыми с топленым маслом, - посоветовала собеседница, издали приглядывая за бесценным внуком. - А для обычного ухода за кожей, - она одобрительно исследовала глазами прекрасные руки капитана, - помогает кофейная гуща: прежде, чем вымыть чашки, намажьте на руки, а потом домывайте, минуты через две.
- Да нет, я на солнце сгораю!
- Ну, от этого есть просто идеальное средство: ваша собственная моча, - продолжала делиться опытом бабка, покачивая в воздухе короткими кривыми ногами. - Вот вчера, во время грозы, у одной из сестер-хозяек дом от молнии загорелся. Тут неподалёку. В нём было четверо мужиков. Дотла! Её счастье, что дежурила, - проскрипела старая колдунья, - а то бы и самой несдобровать. Ночью ведь!
Марья Павловна, хоть и сидела, но, как говорится, так и села...
- У кого ж такое?
- Есть тут одна... пышечка... - Красноватые глазки злобно прищурились. - Бог шельму метит!..
- А кто сгорел? Родственники её?
- Кто надо, тот и сгорел! Сама разберись, коли интересуешься, сказала бабка, бодро соскочила на землю, кликнула внука и пропала меж деревьев...
Марья Павловна подождала, пока Маринка слезет с постамента, махнула дочери: иди, мол, скорей!
"Мистика! Что ж это со мной? И на солнце, вроде, не должна была перегреться... Нигде отдохнуть нельзя, тут же начинают "грузить". Как будто чуют, где я работаю!"
- Дочка! Пойдем! Что за программа у нас на вечер назначена?
- Там фильм какой-то, - живо откликнулась Маринка. - Старьё, небось!
- Фильм? Отличненько! Будем культурно отдыхать, а то все норовят запрячь, даже старые ведьмы, - продолжала ворчать Марья Павловна.
- А она что, в самом деле ведьма?
- Самая настоящая! Пошли, заберем из номера деньги и сумку. Раз тут такое происходит...
В номере их ожидал сюрприз... Нет, не взлом, и не кража. Хуже: потоп! Вода лилась из всех кранов, набираясь в душевом поддоне и не успевала убежать, хотя сливной водоворот трудился изо всех сил.
Марья Павловна расценила это, как диверсию темных сил.
- Ах, так?!..
Она перекрыла вентили, плюнула в лужу на полу (благо, в комнату не пошло: порожек высокий, а вниз протечет - тем быстрее слесаря пришлют) и неприступно виляя бедрами, забросила сумку с документами и деньгами на плечо: