Ингри махнул рукой, выражая неуверенное согласие, и губы Халланы сжались еще сильнее. Будучи доверенным агентом Хетвара, Ингри знал, как вскрывать письма, не оставляя следов, и сейчас он был уверен: волшебница догадывается, что ему известны эти шпионские уловки. Однако Бастард – божественный покровитель шпионов, и у его жрицы наверняка найдется козырь в рукаве. И к помощи какого из своих священных орденов она намерена прибегнуть? Во всяком случае, если Халлана и обеспечила своему письму магическую защиту, новые способности Ингри не позволяли ему ее обнаружить.
– Просвещенная… – Голос Йяды неожиданно прозвучал тихо и неуверенно.
«Просвещенная, а не дорогая Халлана», – отметил Ингри.
Херги уже протянула руку, чтобы открыть дверь перед своей хозяйкой, и теперь недовольно нахмурилась, когда Халлана снова повернулась к девушке.
– Да, дитя?
– Нет… ничего. Пустяки. Это просто глупость с моей стороны…
– Позволь мне самой судить об этом. – Халлана опустилась в кресло и ободряюще кивнула головой.
– Мне этой ночью приснился очень странный сон. – Йяда нервно стала прохаживаться по комнате, потом села на скамью у окна. – Новый.
– Странный?
– Необыкновенно живой. Я сразу вспомнила его утром, когда проснулась, а все остальные сновидения изгладились из памяти.
– Продолжай. – Лицо Халланы казалось высеченным из камня: с таким вниманием она слушала Йяду.
– Он был очень короткий: что-то вроде видения. Мне казалось, я вижу… не знаю, как сказать… посланца смерти в виде жеребца. Он был черный как уголь, без единого пятнышка или отблеска света на шкуре, с раздувающимися красными ноздрями, из которых шел дым, с огненными гривой и хвостом. Жеребец скакал галопом, но очень медленно. От его копыт летели искры, а пылающие отпечатки подков превращали все вокруг в пепел. И вообще кругом клубился пепел… Всадник был так же черен, как и конь.
– Хм-м… Кто ехал на коне – мужчина или женщина?
Йяда нахмурила брови.
– Этот вопрос кажется почему-то неправильным. Ноги всадника переходили в ребра коня, словно их тела были одним целым. В левой руке всадник держал цепь и вел на привязи огромного волка.
Брови Халланы поползли вверх, и она посмотрела на Ингри.
– Ты узнала этого… именно этого волка?
– Я не уверена. Может быть. Волк был черным с оловянным отливом, совсем как… – Голос Йяды стих, потом снова окреп. – Во сне по крайней мере он показался мне знакомым. – Карие глаза Йяды скользнули по Ингри, и их задумчивое выражение смутило его. – Только на этот раз он был волком целиком. На нем был ошейник с шипами, и шипы были обращены внутрь и впивались в шею. С его морды капала кровь, превращая пепел в лужицы черной грязи. Потом пепел забил мне глаза и рот, и больше я ничего не видела.
Просвещенная Халлана надула губы.
– Да, дитя, действительно, живой сон… Я должна буду все обдумать.
– Ты предполагаешь, что он может быть вещим? Может быть, это просто следствие… – Йяда обвела рукой комнату, напоминая о странных событиях прошлого вечера, и искоса взглянула на Ингри сквозь ресницы.
– Вещие сны, – наставительно проговорила Халлана, – могут быть пророческими, содержать предостережение или указание. Как тебе кажется, твой сон из таких?
– Нет. Он был совсем кратким – я уже об этом говорила. Правда, очень напряженным…
– Что ты чувствовала? Не когда уже проснулась, а во время сновидения? Ты боялась?
– Не то чтобы боялась… Во всяком случае, не за себя. Скорее я испытывала ярость… досаду. Я как будто пыталась догнать кого-то и не могла.
Некоторое время в комнате стояла тишина. Потом Йяда спросила:
– Просвещенная… что мне делать?
Халлана, чьи мысли явно были очень далеко, заставила себя улыбнуться.
– Ну, молитва никогда не помешает.
– Разве это ответ на мой вопрос?
– В твоем случае, возможно, как раз ответ. Твой сон не кажется мне утешением.
Йяда потерла лоб, словно у нее болела голова.
– Не хотела бы я еще увидеть подобные сны.
Ингри тоже хотелось спросить: «Просвещенная, что мне делать?» – но какой ответ, в конце концов, мог он от нее услышать? Оставаться на месте? Но если он не явится в Истхом, Истхом явится к нему, со всеми положенными церемониями. Ехать дальше, как предписывает ему долг? Ни одна жрица храма не могла бы дать ему иного совета. Бежать и заставить Йяду бежать? Согласится ли она? Он однажды, в лесу у реки, уже предлагал ей это, и она вполне разумно отказалась. Но что, если организовать все более ловко: ночью и так, чтобы никто не догадался, кто обеспечил ей коня, деньги, одежду… охрану?
«Об этом нужно будет еще поговорить».
А может быть, можно поручить ее покровительству жрицы, ее подруги, – тайком переправить в Сатлиф? Будь такое убежище доступным, Халлана наверняка уже предложила бы… Готовые сорваться с языка слова Ингри превратил в кашель, опасаясь, что получит указание удалиться и молиться.
Херги помогла своей госпоже подняться из кресла.
– Да будет твое путешествие благополучным, просвещенная, – сказала Йяда, криво улыбнувшись. – Мне очень не хотелось бы думать, что из-за меня ты подвергаешься опасности.
– Не из-за тебя, дорогая, – рассеянно ответила Халла-на. – Или по крайней мере не из-за тебя одной. Все это оказалось гораздо более сложным, чем я ожидала. Мне необходимо посоветоваться с моим дорогим Освином. У него такой логический ум.
– Освином? – переспросила Йяда.
– Моим супругом.
– Погоди, – глаза Йяды сделались круглыми от изумления, – это ведь не тот… не тот Освин? Наш Освин, просвещенный Освин из пограничной крепости? Тот надутый сухарь? С руками и ногами, как палки, и шеей, как у цапли, проглотившей лягушку?
– Тот самый. – Супругу Освина ничуть не смутило такое нелестное описание; выражение ее лица смягчилось. – Уверяю тебя, с возрастом он исправился. И он теперь почти лысый. И я тоже… ну, надеюсь, я тоже немножко исправилась.
– Ну и чудеса творятся на свете! Не верю своим ушам! Ведь вы же непрерывно спорили и ссорились!
– Только по поводу теологии, – мягко возразила Халлана. – Понимаешь, нам обоим это очень важно. Ну… Все-таки по большей части мы расходились во мнениях насчет богов. – Губы волшебницы дрогнули от какого-то невысказанного вслух воспоминания. – И раз мы разделяли одну страсть, со временем за ней последовали и другие. Освин отправился за мной в Вилд, когда срок его службы в храме закончился, – я еще сказала ему, что он делает это, чтобы оставить за собой последнее слово. Таких попыток он не оставляет до сих пор. Освин теперь преподает в семинарии, а что касается споров – они для него величайшее блаженство. Я поступила бы жестоко, если бы лишила его такой возможности.
– Просвещенный господин здорово управляется со словами, – подтвердила Херги, – и мне представить страшно, что он мне скажет, если я не доставлю вас домой в целости и сохранности, как обещала.
– Да, да, дорогая Херги. – Улыбаясь, волшебница наконец заковыляла из комнаты под бдительным присмотром служанки. Проходя мимо, Херги одобрительно кивнула Ингри – благодаря его если не за содействие, то по крайней мере за молчание.
Ингри взглянул на Йяду: на лице девушки, смотревшей вслед подруге, было написано раскаяние. Йяда поймала его взгляд и грустно улыбнулась. Чувствуя странную теплоту, Ингри улыбнулся ей в ответ.
– Ох! – вскрикнула Йяда, невольно поднося руку к губам.
– Что такое? – озадаченно поинтересовался Ингри.
– Вы умеете улыбаться! – Судя по ее тону, это было таким же чудом, как если бы Ингри вдруг отрастил крылья и взлетел к потолку. Ингри даже поднял глаза, представив себе такую картину. Крылатый волк? Ингри потряс головой, чтобы прогнать глупую мысль, но это вызвало только головокружение. Может быть, и хорошо, что Херги увезла с собой ту бутылку…
Йяда подошла к окну, выходившему на улицу, и Ингри присоединился к ней. Вместе они смотрели, как Херги осторожно сажает свою госпожу в починенную тележку под бдительным присмотром Бернана. Грум – или кузнец, или кто бы он ни был – взялся за вожжи, щелкнул языком, и приземистые лошадки потрусили по улице и свернули за угол. Дуэнья начала возиться с седельными сумками, распаковывая вещи, приготовленные в дорогу, но, как и гроб Болесо, не погруженные из-за приказа Ингри задержаться на день.