– Что вы думаете о графе Хорсривере? – осторожно поинтересовался Ингри. Граф владел многими землями, происходил из древнего рода, но больше всего значения в настоящий момент ему придавал его голос выборщика – одного из тринадцати, участвующих в избрании нового священного короля. Впрочем, подобные политические соображения казались неподходящими для этой хорошенькой головки, какой бы разумной она ни была.
На лице леди Йяды появилось задумчивое выражение, но никакого испуга или виноватого смущения Ингри не заметил.
– Не знаю. Он странный… Я чуть не сказала «молодой человек», хотя на самом деле он едва ли кажется молодым. Наверное, дело отчасти в ранней седине у него в волосах. Он очень умен, временами это даже смущает. И часто бывает угрюмым. Иногда он молчит целыми днями, словно погруженный в собственные мысли, и тогда никто не смеет заговаривать с ним, даже сама принцесса. Сначала я думала, что это следствие его увечья: искривленной спины и странной формы лица, но на самом деле он, кажется, совсем не обращает на свою внешность внимания. Это ничуть его не останавливает… – Девушка взглянула на Ингри с запоздалой подозрительностью. – Вы хорошо знаете графа?
– Мы мало виделись с тех пор, как стали взрослыми, – ответил Ингри. – Я с ним в довольно близком родстве через его покойную мать. Я несколько раз встречался с ним, когда мы были детьми. – Ингри помнил юного лорда Венсела кин Хорсривера низкорослым неуклюжим мальчишкой, со слюнявым ртом и не особенно острым умом. Может быть, косноязычным его делала застенчивость; но Ингри тогда не испытывал симпатии к младшему кузену, который не мог за ним угнаться в играх, и не старался с ним подружиться. К счастью, думал теперь Ингри, в детстве он хоть не пытался мучить беднягу… – Его отец и мой умерли почти одновременно.
Только престарелый граф Хорсривер умер тихо и достойно – от самого обычного апоплексического удара. А не в расцвете лет, с пеной на губах, с лихорадочными стонами, эхо которых, казалось, разлеталось по коридорам замка из какой-то камеры пыток глубоко под землей… Ингри решительно отогнал воспоминания.
Девушка искоса взглянула на него.
– Каким вы помните отца?
– Ему принадлежал замок Бирчгров, одна из крепостей старого графа Касгута кин Волфклифа. – «А я хозяином замка не являюсь». Заметит ли быстрый ум девушки несоответствие или она просто сочтет его младшим сыном? – Бирчгров запирает долину реки Бирчбек там, где она впадает в Лур. – Все это не было, конечно, ответом на заданный девушкой вопрос. Каким образом разговор коснулся этого опасного предмета? Тон леди Йяды, заметил Ингри, был таким же подчеркнуто безразличным, как его собственный, когда он спросил ее о графе Хорсривере.
– Так мне и рассказал рыцарь Улькра. – Девушка вздохнула, глядя прямо перед собой. – Он также сказал, что, по слухам, ваш отец умер от укуса бешеного волка, когда пытался завладеть его духом, и что дух волка также достался и вам, только обряд прошел не так, как следовало, и вы долго и тяжело болели. Близкие боялись за вашу жизнь и рассудок, поэтому Бирчгров унаследовал ваш дядя, а не вы. Потом семья отправила вас в паломничество, и вам стало лучше. Я не знала, что и думать: правда ли это все, и если правда, то почему ваш отец решился на такой отчаянный поступок. – Только выпалив эту тираду, леди Йяда повернулась к Ингри, ее взгляд был тревожным и вопросительным.
Конь Ингри фыркнул и вскинул голову, когда тот невольно рванул поводья. Усилием воли Ингри разжал пальцы, а мгновением позже – и стиснутые зубы. Потом наконец ему удалось прошипеть:
– Улькра – сплетник. Это большой недостаток.
– Он вас боится.
– Недостаточно боится, по-видимому. – Ингри резко развернул коня, притворившись, что ему нужно проверить, все ли в порядке в кортеже, и вернулся в голову колонны уже по другой стороне дороги. Леди Йяда взглянула на него и открыла рот, словно собираясь заговорить, но Ингри сделал вид, что не заметил этого.
Необходимость отдавать распоряжения, когда кортеж достиг крутого подъема, достаточно отвлекла Ингри, чтобы помочь ему восстановить спокойствие, или по крайней мере вытеснила ярость, заменив ее тревогой. Дорога шла круто вверх по краю обрыва, копыта усталых коней скользили в грязи, и телега начала опасно крениться. Жена возницы завопила, предупреждая об опасности. Ингри спрыгнул с коня и возглавил наиболее сообразительных из солдат: они начали толкать неуклюжую повозку сбоку и сзади, не позволяя ей скатиться в пропасть.
Ингри расплатился за это ушибленным плечом и грязью на своем кожаном дорожном костюме; он едва не уступил соблазну предоставить телегу ее собственной судьбе. Ингри видел внутренним взором, как она валится вниз, разламываясь на части, а гроб кувыркается среди камней и выбрасывает наружу голый труп Болесо в облаке соли. Только в этом случае телега потянула бы за собой и ни в чем не повинных трудолюбивых коней, а они в отличие от принца такой участи не заслуживали. К тому же, учитывая, что сам Ингри находился между телегой и обрывом, он сам оказался бы раздавлен, так что сопровождающим пришлось бы использовать надежную кожу его одежды как вместилище для его останков. Эти мрачные мысли достаточно развлекли Ингри, чтобы снова в седло он сел хоть и запыхавшись, но в лучшем настроении.
В полдень кортеж остановился на широкой поляне рядом с дорогой, у древнего колодца. Солдаты достали хлеб и холодное мясо, которое получили в дорогу от повара в замке, однако Ингри, прикинув расстояние и остающееся до сумерек время, решил, что в первую очередь нужно позаботиться о лошадях. Животные были покрыты грязью, и по приказу Ингри недовольные приближенные принца стали помогать вознице распрягать их и чистить, прежде чем принялись за еду сами. Самые крутые подъемы и спуски остались позади; немного отдохнув, решил Ингри, кони смогут тянуть телегу до темноты, когда можно было рассчитывать добраться до городка Ридмера, где имелась возможность раздобыть более подобающее транспортное средство.
Более нарядное транспортное средство, мысленно поправился Ингри. Провонявшая навозом телега представлялась ему вполне подобающим катафалком для Болесо. Оказавшись ближе к Истхому, нужно будет послать вперед гонца, чтобы обеспечить смену лошадей, а так же сообщить тем, кому принц небезразличен, о необходимости организовать пышную церемонию. Правда, этим людям скорее окажется не безразличен высокий ранг покойника и возможность продемонстрировать свое рвение. Да, гонца нужно послать сегодня же вечером.
Ингри вымыл руки в маленьком бассейне у колодца и получил от своего лейтенанта, рыцаря Гески, ломоть хлеба с олениной. Запустив в него зубы, Ингри оглянулся, высматривая пленницу и сопровождающую ее женщину Жена возницы копалась в корзине рядом с распряженной телегой, а леди Йяда прохаживалась в стороне. Ее костюм сделал бы ее совершенно незаметной среди деревьев, окружающих поляну… Однако пленница, похоже, вовсе не думала о бегстве; вместо этого она наклонилась к развалинам какого-то строения рядом с колодцем и подняла каменную плитку, потом направилась к усевшемуся на поваленное дерево Ингри.
– Посмотрите, – сказала она, протягивая Ингри серый блестящий осколок.
Ингри взглянул на камень и увидел на выветрившейся поверхности спиральный узор.
– Точно такой же символ Болесо нанес на свое тело – красной мареной, рядом с пупком. Вы его заметили?
– Нет, – буркнул Ингри. – Тело было уже обмыто.
– Ох… – растерянно протянула девушка. – Но он там был!
– Я не подвергаю сомнению ваши слова. – «Хотя другие, конечно, усомнятся. Понимает ли она это?»
Леди Йяда оглядела поляну.
– Как вы думаете, не было ли здесь когда-то лесного святилища?
– Очень может быть. – Ингри проследил за ее взглядом: пни, оставшиеся от когда-то срубленных деревьев, молодая поросль… Для каких бы священных или святотатственных целей ни использовалось это место прежними хозяевами, по всей видимости, в последний раз здесь трудился топор обычных бродячих дровосеков. – Колодец наводит именно на такие мысли. Поляна была расчищена, заброшена, расчищена снова и, похоже, не один раз. – Все это происходило, наверное, вследствие приливов и отливов борьбы дартаканских кинтарианцев против лесных ересей, так долго раздиравшей эти земли, – четыре столетия назад, когда Аудар Великий еще только завоевывал Вилд.