После нескольких мучительных часов он, наконец, достиг вершины. Сердце громко и гулко билось, легкие горели. Подняв дрожащие руки и вознося благодарность Богу, Аарон чувствовал себя полным жизни, как никогда раньше. Облако приблизилось и поднялось выше, меняя цвет с серого на золотисто оранжевый, вскоре оно вспыхнуло красным. Тепло разлилось по всему телу Аарона, но потом исчезло, и он ощутил слабость. Он знал, что если сядет, то больше никогда не поднимется, а ему еще придется стоять.
И вот он стоял, один, впервые за последние годы, и смотрел на долину далеко внизу, усеянную многими тысячами шатров. У каждого племени было свое место, а в центре стана — скиния. Стада овец и крупного скота паслись у границ огромного лагеря; дальше распростерлась безбрежная пустыня.
Елеазар помог Моисею преодолеть последние метры, и через несколько мгновений все трое стояли рядом, глядя вниз на стан израильтян.
— Тебе надо передохнуть, отец.
— Отдохну. «В вечности».
Моисей смотрел на него, но не мог сказать ни слова. Аарон подошел к нему ближе и обнял. Плечи Моисея затряслись, Аарон обнял его сильнее и тихо произнес:
— Брат, я сожалею, что не был достаточно хорошим и сильным, пока был рядом с тобой.
Моисей не выпускал его из объятий.
— Господь видит наши прегрешения, Аарон. Он видит наши ошибки и слабости. Но Ему важна наша вера. Мы оба спотыкались, брат мой. Оба падали. И Господь поднимал нас силой Своей могущественной руки и не оставлял нас, — он медленно отстранился.
Аарон улыбнулся. Никогда никого он не любил и не уважал так сильно, как своего младшего брата.
— Это не наша вера, Моисей, а верность Бога.
— Что происходит?
Аарон повернулся к сыну.
— Господь сказал, что пора мне присоединиться к моим предкам.
Елеазар вздрогнул, переводя взгляд с отца на дядю.
— О чем это он?
— Твой отец должен умереть здесь, на горе Ор.
— Нет!
Аарон почувствовал, как мороз пробежал по коже.
— Да, Елеазар, — он уже видел искорки неповиновения в глазах своего сына.
— Этого не может быть.
— Не противоречь Господу…
— Ты должен пойти с нами в Ханаан, отец! — глаза Елеазара наполнились слезами боли и смятения. — Ты должен пойти!
— Молчи! — Аарон схватил сына за руки. — Это Господь говорит, когда человеку жить, а когда умирать.
«О, Боже, прости его. Пожалуйста». Он мягко продолжил:
— Господь явил мне больше доброты, чем я заслуживаю. Он позволил тебе прийти сюда и быть здесь со мной.
Аарон не умрет в окружении всей своей семьи, как другие. Но он не умрет в одиночестве.
Всхлипывая, Елеазар склонил голову. Аарон похлопал его по спине.
— Ты должен быть сильным, Елеазар. Ты должен идти тем путем, который укажет тебе Господь и никогда с него не сворачивать. Держись Господа. Он наш Отец.
Моисей глубоко вздохнул и тихо сказал:
— Сними свою одежду, Елеазар.
Елеазар поднял голову и уставился на Моисея.
— Что?
— Мы должны выполнить повеление Господа.
Аарон был удивлен не меньше сына. Елеазар взглянул на него, но Аарон не смог ответить на его молчаливый вопрос.
— Делай, что тебе говорят, — он знал только, что должен умереть на этой вершине. Больше ничего.
Моисей взял бурдюк с водой, который они принесли с собой. Когда Елеазар разделся, Моисей омыл его с головы до ног. Помазав его елеем, он достал из мешка новую льняную нижнюю сорочку.
— Надень это.
И тогда Аарон понял. Его сердце так переполнилось чувствами, что, казалось, вот-вот разорвется от счастья. Когда Моисей посмотрел на него, Аарон знал, что надо снять одежды священника. Он аккуратно складывал их на плоский валун, одну вещь за другой, пока не остался в нижней сорочке.
Моисей взял голубую ризу и помог Елеазару надеть ее через голову, золотые колокольчики на кайме негромко позванивали. Он надел на племянника вышитый хитон, аккуратно перепоясав разноцветным поясом. Затем закрепил на плечах Елеазара ефод голубого, малинового, алого и золотого цветов с двумя ониксами, на которых были выгравированы имена племен Израилевых — по шесть на каждом. Теперь всякий день до конца своей жизни Елеазар будет носить на своих плечах народ израильский. Затем Моисей надел на него наперсник с двенадцатью камнями по числу племен. Он взял урим и тумим и положил их в карман над сердцем Елеазара.