— Очень хотел я в ангельском образе Богу послужить….
Сделав необходимые распоряжения над телом умершего старика, мы с отцом Ипатием продолжили свой пастырский путь далее. К недугующей роженице Марфе.
Над нами все также ярко переливалось нежными лучами приветливое солнышко. Звонко щебеча, устроили хоровод свободолюбивые ласточки. Вокруг приветливо простирались до самого горизонта поля и леса в ярком осеннем убранстве. Но присутствующее ранее восторженное чувство наслаждения природной красотой сменилось теперь на ощущение совершенной беззащитности, безпомощности бренного бытия перед жизненными обстоятельствами.
А в памяти все не затихал хриплый голос умирающего Митяя: «За что же мне два ада? Два ада-то мне за что-о-о?».
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Волчье урочище, мощными дубовыми опушками подступающее вплотную к мазаным хаткам обитателей деревни Соломино, всегда изобиловало наличием в его потаенных схронах негативных персонажей. На всем протяжении истории села среди жителей Соломино бытовали предания о нечистой силе, бесах, леших, «блуде» и прочей нечисти, скрывавшейся в огромном лесном массиве.
Существующие страшилки, очень редко на чем-то основанные, а зачастую же, просто выдуманные для запугивания малышни, были на руку лесным разбойникам, хранившим в лесных оврагах свою незаконную добычу, и таившимся в непроходимых дебрях урочища в дневное время суток.
Воровские нападения на жителей окрестных деревень в тот период совсем не были редкостью. Но и не отличались кровожадностью. Шайки разбойников, состоящие в основном из беглых крепостных крестьян, голодных и обездоленных, чаще всего воровали урожай с полей и огородов. Редко, под покровом ночи, забирались тати в сараи и хаты, угоняли домашний скот. Зимой же нападали на подводы и одиноких путников, в надежде поживиться съестными запасами. Смертельных исходов при встрече с местными «кудеярами» зафиксировано не было. Чаще были популярны противоположные случаи, когда бывшие разбойники мирно поселялись в отдаленных хуторах, женившись на местных вдовушках.
Тогда «остепененные» бандиты шли в церковь, каялись в грехах, давали клятву в Божьем храме никогда больше не браться за старое ремесло. Мне, как священнику, приходилось знать больше информации о действиях лесных братьев, чем обычным местным жителям. Но приходилось помалкивать. Во-первых, меня сдерживала тайна исповеди, которую категорически нельзя никому открывать. Во-вторых, радовал факт раскаяния и оседлости на земле бывшего разбойника, означавший, что еще одним грабителем на лесных дорогах стало меньше.
Мое отношение к местным «кудеярам» и им было хорошо известно. Это ли обстоятельство сказывалось на поведении татей, или присутствовавшие у них с детства принципы православного воспитания, которое нельзя было утратить даже в лесу с кистенем, но разбойники меня уважали. И несколько раз даже приглашали в свое потаенное становище причастить тяжелобольных или придать земле умерших товарищей по несчастью.
Отец Ипатий моего доброго расположения к беглым крестьянам не разделял. Но и прямо не запрещал общения с вынужденными разбойниками, предоставляя мне право действовать по своему усмотрению.
Пока не наступило утро Мартынова дня. По календарю начала семнадцатого столетия этот день – 13 февраля, являлся «всесветским» днем поминовения усопших. В этот день жители поусожских сел в обязательном порядке посещали могилы предков и приходские храмы. Ставили свечки за упокой всех родственников «от сотворения мира», подавали милостыню нищим с той же целью. А с появлением первой вечерней звезды дружно выходили в поле «окликать небо». Как священник я был категорически против языческого обряда, но как краеведа меня радовал факт, что любой малограмотный крестьянин, от подростка до глубокого старика, мог без усилия назвать имена нескольких сотен своих ушедших в мир иной родичей. Ну-ка, читающие, напрягите свою память, назовите по имени хоть одного своего прадеда!
А вот наши праотцы в семнадцатом столетии всё еще полагались на силу родовых связей. Они считали, что все их покойные пращуры находятся у Господа на виду и могут попросить помощи у Спасителя для живущих на земле родичей. Свято веря что, чем больше имен умерших родственников произносил просящий человек, тем большее внимание к его проблеме обращал Христос. «Мефодий, Симеон, Мелания, Христина, Автоном…. Бога о нас молите и света Божьего пошлите, нам недостойным зрити…» - старательно выводил каждый из «ревностных» православных прихожан, пристально уставившись в холодное февральское небо.