Мудрый наставник наложил на свое неразумное чадо епитимию: сорок дней подряд исповедоваться и причащаться. «Поелику грех твой велик, то негли и премножу сие число, зря от раскаяния»[1] - добавил духовник. Перед каждым причастием священник благословил женщине вычитывать полный круг молитв ко причащению, совмещая его с земными поклонами.
—Только не медли с исполнением правила, начинай совершать сразу же, - строго предупредил селянку наставник, - а то сама себе еще хуже беду сотворишь.
Вот только женщина пренебрегла последним предостережением наставника, окунувшись в суету домашних хлопот. В первый же день захворала у нее единственная коровенка, требуя дополнительной заботы и внимательного ухода. Затем муж, обуянный страстью винопития, устроил скандал в семье, и женщине в первые два дня было совсем не до молитв. Наконец она собралась с силами и приступила к исполнению возложенных на нее духовником очищающих душу молитвенных подвигов.
Придя же в храм для причастия на тридцать восьмой день покаянных трудов, женщина узнала прискорбную весть, что батюшка отошел ко Господу, оставив ее одну с неисполненным послушанием и в противостоянии с многочисленными грехами.
Новоназначенный через несколько дней настоятель храма сочувственно принял участие в судьбе бедной селянки и отслужил в храме еще сорок литургий подряд, чтобы женщина смогла исполнить свой обет, данный духовнику и Богу. Но священник не мог сам отменить возложенной на послушницу епитимии и обратился к епископу за советом, как ему поступить. Тот переправил просьбу к московскому митрополиту, не дерзая взять на себя смелость отменить наложенное приходским священником сугубое послушание.
Из Москвы получили ответ: «Не токмо блаженнейший митрополит, но даже и Вселенский Собор не в силах снять епитимию, возложенную духовником. Благословляем продолжать исполнение послушания, но соблюдая седмичный перерыв между сороковинами».
Теперь наступило время исполнения подвигов и для настоятелей звягинского храма, коим необходимо было регулярно служить по сорок обеден и утренней подряд, дабы крестьянка могла исполнить свое послушание.
—Даже и я немного застал времена подвигов рабы Божией Ирины, - с теплотой в глазах вспомнил период своей молодости отец Ипатий, - но совсем-совсем немного. Даже познакомиться близко с подвижницей не удалось.
—Умерла?
—Нет. Выбыла из моего прихода. К тому времени муж Ирины скончался и женщину благословили постричься в монахини, определив для проживания в курский Божедомский монастырь. Там она и продолжила свои духовные подвиги.
—Батюшка, а разве возможно совершить подвиг насильно, без своей на то воли?
—Разумеется, можно. Любое, должным образом исполненное послушание приведет человека к Богу, как бы последний не относился к возложенным на него обязанностям. Может человек всей душой и разумом ненавидит порученный ему объем работы, но за смирение Господь ставит ему сей труд не только в заслугу, но и уподобляет духовному подвигу.
—Какая поучительная судьба сложилась у рабы Божией Ирины!....
—Лет через десять иноческого жития приняла наша землячка малую схиму с именем Иулиания и вскоре была утверждена строительницей женской обители в чине игуменьи, - продолжил свой рассказ настоятель храма. – Много полезных и богоугодных дел совершила она во благо своей обители и окрестных селений: ставила храмы и часовни, устроила странноприимное общежитие и столовую для бездомных, возобновила в монастыре иконописное ремесло.
—В родные края больше не наведывалась?
—Нет, я о том не слышал.
—Но встретиться вам все же довелось?
—Нет и видеться больше не приходилось. Только слышал о ней много при дворе Владыки – архиерея.
—Неужели до такого высокого уровня дошла слава о нашей крестьянке?
—Так я же тебе еще не все рассказал, - продолжил повествование отец Ипатий несколько интригующим голосом, - вскоре после смерти матушки настоятельницы стали совершаться чудеса на ее могилке. Слух о дивных исцелениях страждущих проник глубоко за пределы земли курской. Владыко и пригласил меня тогда, чтобы удостовериться в правдивости сведений о славной подвижнице.