Утром я проснулся от непонятного шума за стеной. Анна безмятежно спала, прижавшись ко мне всем телом и крепко обняв рукой за шею, словно боясь упустить. Без сарафана и платка, в одной рубашке, подсвеченная золотистыми лучами скудного утреннего освещения, она была прекрасна. Белоснежная, с тонкими линиями изящного тела, словно выточенная из мрамора рукой самого искусного в своем деле камнетеса, с рассыпавшимися по постели русыми волосами – она казалась богиней из античного мира.
Аккуратно, чтобы не разбудить девушку, я выскользнул из крепких Аниных объятий, накинул рубашку и вышел на крыльцо. За домом стояла груженая подвода, на мешках дремали два мужика в серых, сильно потрепанных то ли сюртуках, то ли кафтанах. Поодаль паслась лошадь Стефана под седлом, сам он поднимался по склону от ручья. Увидев меня, ускорил шаг, подбежал, склонился в поклоне. Я не стал чваниться, поклонился старосте в ответ.
– Я тут что мог, собрал на первое время, - Стефан заискивающе заглянул в глаза, надеясь отыскать в них расположение к нему, но поддержки не нашел, кивнул в сторону подводы, - а, Анцифер с Кудином до вашей милости челом бьют.
Мужики, услышав, что речь о них, встрепенулись, соскочили с подводы, низко поклонились, не решаясь первыми вступись в разговор. Я сам подошел к ним. Один из мужчин, рыжебородый, огромного роста, безучастно смотрел перед собой блеклыми глазами, другой, маленький и вертлявый, крутил в руках широкополый колпак, зыркая по сторонам круглыми, цепкими как у зверька, глазенками.
– Мы бы хотели, чтобы ты, ваша милость, позволил нам у Стефана свет Михайлова остаться, - мелкий мужичок нагло щурил гляделки, - идти нам некуда, да и любо нам у старосты в трудниках.
– Это ваше дело. Хотите жить у старосты – живите, мне до того интереса нет. Лишь бы не силой вас удерживал.
– Нет-нет, - закивали головами оба мужика, - мы по доброй воле. Решив, что вопрос исчерпан, я обернулся к старосте. Он, довольно улыбаясь, кивнул мужикам. Они быстро сгрузили мешки на траву, низко поклонились, прыгнули в телегу и покатили в сторону деревни.
Я указал рукой на мешки.
– Сложить их некуда.
Стефан услужливо заулыбался:
- Завтра мужичков пригоню, поставим у Аннушки амбарчик.
– Нет. Не амбар. Избу ставить будем. Сможешь людей собрать?
Староста задумчиво потрепал бороду.
– Толоку-то я соберу. А расплачиваться с ними кто будет? Не будут люди задарма дом ей ставить, - Стефан пренебрежительно кивнул в сторону лачуги.
– Не ей, а мне, - перебил я старосту, - с людьми я расплачусь. От тебя нужны будут только лес и подводы.
– Это куда проще, - обрадовался Стефан, - леса у нас сколь душа пожелает. Он указал на чернеющий вдали лесок, который в двадцать первом веке все называли «Маленьким».
– Ну, так и не затягивай, пока погода стоит.
Я дал понять старосте, что разговор окончен, демонстративно резко повернулся и пошел в дом, намеренно не замечая, как мужик кланяется мне в спину, садится на коня, и торопливо скрывается из виду. Я понимал, что всеми силами он будет стараться наносить вред за моей спиной. Но открыто выступить побоится. В этом я чувствовал свое превосходство над ним.
Аня еще спала и проснулась от скрипа старой двери. Она улыбнулась, увидев меня, стыдливо прикрылась лоскутной попоной. Я прилег рядом к ней, с упоением вдыхая аромат молодой девушки, содержащий пряности первой любви и нежные запахи летнего утра. Анечка крепко обняла меня, осыпала поцелуями. Видимо, до сих пор не веря своему счастью, пристально уставилась своими красивыми голубовато-серыми глазками, ожидая моей реакции.
– Я люблю тебя, - улыбнулся я в ответ на требовательный взгляд девушки.
– И ты мне люб, - девушка от страсти чуть не прикусила мне губу, - пойдем за благословением к отцу Ипатию?
– В первое же воскресенье, - твердо пообещал я девушке, хотя пока и не совсем ориентировался в днях недели. Из дома я выходил в субботу. Но на Анином календаре сегодня четверг, а воскресенье должно было наступить через три дня.
– Стефан приезжал. Пойдем посмотрим, что он нам привез.
Девушка облачилась в белоснежный сарафан, поверх которой закрепила безрукавную нарядную накидку, называвшуюся, как я узнал позже, приволокой, и застегнула волосы разноцветной повязкой, вышитой по околышу мелким бисером. Так Анечка выглядела более привлекательнее и еще моложе, к тому же она буквально вся светилась от счастья. Лучезарная улыбка не сходила с ее милого личика.