В привезенных Стефаном мешках оказались просо, гречиха, горох, связка вяленой рыбы, свиной окорок, деревянный туесок сливочного масла и небольшой сверток, в котором, о чудо, оказалась соль. Очень крупные кристаллы странного темно-серого цвета резко контрастировали с привычной мне поваренной солью, но все же это была соль. Аня окропила припасы крещенской водой и показала, как грамотно разместить их в кладовых-чуланах вокруг печи. Я старательно перетаскал узлы в дом. Заметив, что одна из дверцей в подклеть еле держится, занялся ее укреплением. Пришлось сильно поломать голову и применить немало фантазии, чтобы добиться удовлетворительного результата при отсутствии молотка и без единого гвоздя.
Пока я возился с запасами, Анечка приготовила завтрак, и мы вместе отправились на утреннюю молитву. Я был поражен открытием, что таких привычных нам в современном веке понятий как утреннее и вечернее правило, молитвы перед причастием, акафист, канон, тропарь, крестьяне деревни Здобниковой не знали. Анечка все молитвы читала по памяти или «от себя» и время ее «молитвенного правила» напрямую зависело от настроения и количества предстоящей дневной работы. Я же всегда беру с собой по грибы краткий молитвослов на случай, если вдруг забуду ту или иную молитву, которую читаю, когда брожу по лесу. Сейчас книжечка в кармане моей куртки оказалась как никогда кстати. Я прочитал вслух краткие утренние молитвы, молитву Ангелу-хранителю и молитвы перед вкушением пищи. Когда я повернулся к своей сомолитвеннице, она смотрела на меня как на сошедшего с иконы праведника. Оказалось, что в их деревне нет ни единого человека, умеющего читать, и я в ее глазах выглядел не просто пришельцем из непонятного ей мира, а явившемся с неба Ангелом-Глашатаем.
Анечка бережно взяла в руки молитвослов, перевернула несколько страниц с непонятными для нее знаками. Гордая оттого, что держит в руках предмет, считающийся у остальных жителей села священным и недоступным, она протянула руки к иконостасу, изображая читающего человека. Из книги выпала иконка любимого мною святого.
– Кто это? – девушка впервые разглядывала незнакомый ей Лик.
– Преподобный Серафим Амелин, наш земляк, бывший крестьянин из деревни Соломино.
Широко открытые глаза девушки продемонстрировали крайнюю степень удивления.
– Моя бабушка родилась в Соломино, - чуть слышно прошептала пораженная Аня, - она тоже из рода Амелиных будет.
– Значит Серафим – потомок вашего рода и твой далекий родственник, родившийся лет через двести после тебя.
Я рассказал ей вкратце житие нашего с ней земляка и родственника. Но факт, что моя прабабушка Александра Гавриловна Амелина тоже происходила из славной соломинской династии, я утаил. Как не высказал вслух возникшего предположения, что глинский старец мог быть ее прямым потомком. (А вдруг, праправнуком?!?). Хватит ей на сегодня и такого объема информации.
– Я и тебя научу читать, - пообещал я девушке, зардевшейся от возможности поразить такой способностью всех своих недоброжелателей.
После завтрака я предложил Ане сходить в деревню. Поначалу девушка даже слышать не хотела о посещении места, где ей никто не был рад. Но под моим напором сдалась, хотя весь ее вид показывал тщетность моей затеи.
По дороге, чтобы развеять сомнения девушки, я провел для нее «обзорную экскурсию», рассказывая, что где появилось и что исчезло спустя четыре сотни лет. Аня очень удивлялась и переспрашивала названия и эпитеты, которые были ей непонятны. Мне тоже с трудом удавалось объяснить ей простые и обыденные в современном широком употреблении выражения: «сельсовет, правление, дом культуры, детский сад, сепаратор».
Причем, сам я был удивлен не меньше своей спутницы. Оказалось, что четыреста лет назад не было ни Мелешинки, ни Чибисовки, ни Кореневки с Хлыниной. На месте наших хуторов располагалось распашное поле и поросшие травостоем бугры, спускавшиеся вниз к полноводной в то время реке Грязная Рудка. В районе Сдобниковской школы и у деревни Головинка на реке находились многочисленные острова, через которые были переброшены легкие деревянные мостки. Ближайшие от «нынешнего центра села» крестьянские дома находились на месте нынешней деревни Хворостова и на месте будущей Сдобниковской больницы (на самом высоком месте стоял дом старосты Стефана Лунева). На месте нынешней Кореневки к воде спускалось деревенское кладбище, в центре которого стояла покосившаяся деревянная часовня. На Головинке и Новой Здобниковой находились помещичьи усадьбы Скоровых и Подкорытовых.