Поскольку возможность вести огонь была только у этой группы, они взяли с собой сумку с портативными гранатометами, дымовыми гранатами и винтовки. Остальные были вооружены пистолетами, ножами и острыми шипами, которые можно было бросить на дорогу, чтобы вывести из строя шины вражеской машины.
Кабрильо собирался расположиться в непосредственной близости от квартиры. Помимо него там будет множество агентов MI-5.
Закончилось утро, наступил день, но ничего не происходило.
Лабатиби был жадиной и хамом, но помимо этого все-таки был и очень опытным террористом. Сегодня день чрезвычайной важности, и он не желал ничего оставлять на волю случая. Разбудив Амада рано утром, он тут же закрыл ему рот ладонью и протянул бумажку. Больше не разговариваем, только пишем друг другу на бумаге, — было написано на ней по-арабски. Амад кивнул и сел в кровати. Взял у Лабатиби ручку и бумагу и написал ответ:
— Неверные подслушивают?
— Мы не знаем, — написал в ответ Лабатиби.
Следующие два часа они общались при помощи записок. Лабатиби изложил план операции. Амад удостоверил его в том, что все правильно понял. Они еще не закончили, когда на Лондон уже опустилась темнота. Последнее послание Лабатиби было кратким:
— Скоро мне надо будет уйти. Ты знаешь, где находится меч Аллаха и что с ним делать. Удачи тебе на твоем пути.
Судорожно сглотнув, Амад кивнул. Когда Лабатиби налил ему рюмку арака, чтобы успокоить, его руки дрожали. А всего через пару минут Кабрильо наконец-то решил воспользоваться спутниковым телефоном аль-Халифы и позвонить. Но к этому времени оба террориста уже приняли обет молчания. После четырех гудков включился автоответчик, но Кабрильо предпочел не оставлять никакого сообщения.
Главный козырь в рукаве, припасенный «Корпорацией», оказался бесполезен.
— Есть движение, — сообщил один из агентов MI-5, работавший с наведенными на квартиру микрофонами.
Время уже было около девяти вечера, пошел слабый снег.
Температура была около нуля, и снег сразу же таял, падая на дороги. Если бы она была чуть пониже, то на дорогах образовалась бы снежная каша. Крыши домов слегка присыпало, из вентиляционных труб шли клубы пара. Сквозь окна виднелись украшения, вывешенные к Рождеству, на улицах собирались толпы празднующих Новый год, все выглядело очень по-домашнему.
Все было спокойно, если не считать, что где-то поблизости была спрятана ядерная бомба.
Лабатиби спустился на лифте. Он объяснил Амаду, как добраться до магазина, где находилось транспортное средство с бомбой, заправленное и проверенное уже неделю назад. Йеменец знал, как привести в действие систему подрыва. Больше здесь делать было нечего. Только бежать.
План Лабатиби был прост. Он проедет по городу на «Ягуаре» до М20. Это займет у него около сорока пяти минут. Оказавшись на М20, поедет на юг, к железнодорожному вокзалу Фолкстон, до которого где-то сотня километров. Прибыв туда с запасом в полчаса, как и требуется, он погрузится на поезд, отправляющийся в 23.30.
В полночь поезд будет уже выезжать из подводного тоннеля в Кокеле, неподалеку от Кале. Точнее, в пять минут первого. Лабатиби избежит опасности обрушения тоннеля в момент взрыва бомбы, но сможет поглядеть на вспышку из окна поезда. Хорошо спланированное и рассчитанное бегство.
Лабатиби понятия не имел, что несколько десятков агентов MI-5 и сотрудники «Корпорации» следят за каждым его шагом. Он был зайцем, и гончие уже настигали его.
Выйдя из лифта, Лабатиби прошел через вестибюль и вышел на улицу. Огляделся, но не заметил ничего необычного. Кроме навязчивого ощущения незримой слежки. В остальном он чувствовал себя уверенно и свободно. Это ощущение — просто паранойя, подумал он, тяжкий груз знания о предстоящем. Отбросив лишние мысли, Лабатиби открыл дверь «Ягуара» и залез в машину. Завел двигатель, прогрел его с минуту, включил скорость, проехал с метр и, выехав на Стрэнд, свернул вправо.
— Начинаю слежение, — доложил по радио один из агентов MI-5.