- Ловись, свинка, большая и маленькая!
Истошный визг разбудил меня уже на следующее утро. И хоть от ямы до моего лагеря было не так уж близко, и звук не был оглушительным, но визжала свинья громко – животному явно было очень больно. Меня пронзил короткий укол совести – ведь это дело моих рук. Впрочем, я быстро подавил его воспоминаниями о дыре в крыше хижины, в которую я вложил столько трудов, и о куче дерьма посреди моего лагеря.
На каждый день у меня была запланирована масса дел: кроме обхода ловушек, приготовления пищи и заготовки дров я собирал и сушил грибы, травы и ягоды; заготавливал сено – в углу моего лагеря его уже скопился немаленький стог. Я не знал, когда здесь наступит зима и насколько лютой она будет, но лучше быть к ней готовым.
Тем не менее, во сне я себе не отказывал – ложился, когда хотел, вставал, когда проснусь. И сейчас, хоть и не скажешь уже, что утро очень уж раннее, солнце только начало карабкаться на небосклон.
- Да эти кабаны, однако, ранние пташки! – усмехнулся я.
Однако свиньи смогли удивить меня не только своим ранним подъёмом. Когда я пришёл на опушку перед долиной, увидел, что свиней у ямы собралось целое стадо. Я ожидал, что животное может быть и не одно, но предполагал, что если одно из них попадет в беду, то остальные либо разбегутся, либо будут бестолково толочься вокруг. А эти кабаны, кажется, пытались помочь своему сородичу – пытались подрыть носами стенки ямы
Или попавший в яму кабан умер, и они решили его съесть? А что? Волки зимой охотно поедают своих мертвых сородичей. И это один из вариантов остаться в живых, если встретился зимой с голодной стаей серых хищников (если, конечно, у тебя есть ружьё): надо подстрелить одного из них и уходить – пока волки не съедят своего павшего сородича, за тобой они не двинутся. Правда, потом они быстро догонят человека, но действие можно повторить. И так до тех пор, пока не доберёшься до какого-нибудь убежища, будь то село или зимовье.
А произошедшее дальше и вовсе ввело меня в лёгкий ступор: из дубравы выбрался кабан, размеров, как мне показалось, не меньше годовалого бычка, окинул долинку царственным взглядом и с вальяжной неспешностью направился к яме. Когда он достиг своих сородичей, я понял, что если и ошибся с размерами, то ненамного – смотрелся он рядом с ними как трамвай в окружении малолитражек. Кабанчики поменьше услужливо расступились, уступая дорогу кабану-папке, тот осмотрел место происшествия, что-то хрюкнул кабаньему обществу, мотнул башкой и той же невозмутимой походкой направился обратно к дубам. А остальные без сомнений и колебаний отправились за ним, словно утята за мамой-уткой.
- И кто это был? – спросил я у… видимо, у окружающего пространства.
Хотя меня больше интересовал ответ на другой вопрос: чего теперь делать-то? По идее надо бы забрать тушу кабана - не из мести же всему кабаньему племени я его убил, ну в самом деле. Но вот идти к яме сейчас совсем не хотелось - так и чудилось, что вся эта кабанья свора засела за ближайшими деревьями дубравы и только и ждёт, чтоб я подошёл поближе, чтоб наверняка отомстить за смерть сородича. Вроде бы глупости, убеждал себя я, но сердце предательски колотилось как с цепи сорвалось, желудок сжался, ладони вспотели…
Пошёл, конечно. Медленно, готовый при любом подозрительном шевелении развернуться и бежать так быстро, как ещё никогда в жизни не бегал, но пошёл. А иначе зачем я всё это затеял? И животное, получится, зря загубил? Да и ценные в моём положении ресурсы мне по-прежнему нужны.
Дошел до ямы – ничего подозрительного не произошло. Прошел немного дальше, к дубам – и снова ничего не случилось. Стоял в трёх шагах от опушки, в полной готовности и в жутком напряжении, минут десять, прислушиваясь, всматриваясь и даже принюхиваясь. Но всё было тихо…
- Совсем нервы не к чёрту! – выдохнул я с нервным смешком и вернулся к яме. Наконец заглянул в неё и взглядом встретился с глазами кабана…
«Смотри что ты сделал, доволен?» - читалось в этом взгляде. Дышал кабан тяжело, хрипло, у его пасти при каждом выдохе пузырилась кровь. Глаза его уже подёрнулись мутью, но он был ещё жив. Я не испытывал особо приятных эмоций от того, что мне удалось поймать зверя, скорее уж наоборот – живое ведь существо, жалко. Но и угрызений совести особо не испытывал тоже – я ведь его не для собственного удовольствия убиваю, это вопрос выживания.
Но если можно сделать это, не причиняя зверю лишних страданий, я предпочел бы этот вариант. Мучается животина – надо бы добить. А добить-то и нечем. Что, своим копьем его тыкать? Да я деревянным острием толстую кабанью шкуру ни в жизнь не пробью. Пришлось идти искать увесистый камень размером с небольшой арбуз и скидывать кабану на голову. Этого, к счастью, хватило.