— Ждать чего? — пробормотал бывший пятый меч.
— Когда меня спасет кто-то действительно сильный. И вот тогда я обрушу весь свой гнев на проклятых трусов, называющих себя эльфами.
— Линарис не вернется, ты должен это понять, — упрямо повторял Фолкен, глядя как воин послушно отходит назад, возвращаясь в свою волшебную тюрьму. Прутья успокоились и вновь приняли Волгена обратно, проворно обвивая его.
— Я только одного никак понять не могу, — заговорил Волген. — Зачем ты раз за разом приходишь сюда и пытаешься переубедить меня. Раз эльфы так могущественны, раз ты считаешь, что оказался на стороне победителей. Почему вы просто не убьете меня?
— Может, я люблю тебя и хочу спасти? — задумчиво проговорил Фолкен, останавливаясь на полпути к выходу. Волген только ухмыльнулся, не ожидая настоящего ответа.
Фолкен больше ничего не сказал. Покинул дом, в котором держали в плену его названного брата. Стоило ему выйти за порог, как на лицо вернулась фирменная кривая ухмылка. Он кивнул стражникам и отправился обратно, в сторону высокого замка одной из правящих эльфийский семей.
— Он все еще упрямится? — среди эльфов было не так много существ, которых можно было считать поистине красивыми, но вот эта эльфийка как нельзя лучше подходила под такое определение. Высокая, как и все представители ее расы, утонченная и милая. Миндалевидное лицо, непривычно гладкая кожа и тусклые рубиновые глаза.
— Его характеру позавидовали бы и сами гномы, — Фолкен улыбнулся еще шире, неуклюже стараясь подхватить эльфийку за пояс. Она была почти втрое вышел его, поэтому этот маневр мальчику не удался и он разочарованно покачал головой. — Ненавижу это крохотное тело!
— Не беспокойся, муж мой, — усмехнулась Сильви Гринтиир. — Еще несколько месяцев назад ты больше походил на маленького котенка, чем на человека. Тени крепнут внутри тебя с каждым днем, не пройдет и нескольких месяцев, как ты сможешь заключить меня в объятия, — эльфийка мягко улыбнулась, поднимая мальчика и усаживая себе на плечи как ребенка. — А пока я представлю, что могучий Мастер Меча не мой муж, а, скорее мой сын.
— Что-то мне эта идея такой уж отличной не кажется, — недовольно фыркнул Фолкен, тем не менее, крепко обнимая шею эльфийки и пряча лицо в ее волосах, цвета свежей летней листвы.
— В этот раз придется потерпеть, — игриво проворковала Сильви, направляясь к входу в замок. — Пришло время, отец созвал совет, — ее голос мгновенно потерял игривые нотки.
— Впервые за долгое время лесные, солнечные и темные эльфы будут разговаривать, — прошептал Фолкен, не до конца веря, что это событие и вправду стало реальностью.
— Ставки слишком высоки, муж мой. Если все получится, то лучшие воины эльфов присягнут тебе на верность, великий генерал.
— Думаешь, этого действительно хватит, чтобы заставить Западные Острова повиноваться?
— Повиноваться? Нет, ни в коем случае. Но, если повезет, этого будет достаточно, чтобы убедить их оказать нам услугу.
— Тогда, — проговорил Фолкен, картинно выпячивая грудь, сидя на плечах у своей эльфийки, — придется проявить все свое обаяние, чтобы убедить правителей довериться мне.
— Вот с этим точно проблем не будет, — рассмеялась наследница стиля Тьери Гринтиира, проходя вместе с древним «теневиком» в эльфийский замок.
***
Время и жизнь похожие понятия. Не изначально, но становятся такими, стоит человеку оказаться во тьме и неизвестности. Мысли тут не имеют никакого значения, впрочем как и звуки, вкусы и все остальные привычные прелести, подаренные органами чувств. Абсолютная тьма, лишенная источника света, тишина и ужас, пробравшийся в сердце. Страх очень быстро приедается, а на смену ему приходит спокойствие, время от времени исчезающее и возвращающееся вместе с предательскими мыслями.
«Это и есть смерть? Или же я все еще жив?»
Человек, подвешенный в нескольких сантиметрах над полом, связанный по рукам и ногам в подобие кокона, задавался этим вопросом не часто. Усердно стараясь отбросить его, затоптать и стереть из сознания. Впрочем, мысли были его единственными союзники в борьбе с тьмой и неизвестностью. Поэтому он все же давал слабину и, время от времени, позволял им беспрепятственно гулять в голове, подсовывая все новые и новые сомнения.
Сам человек давно считал себя мертвецом. Он позабыл как двигать конечностями и далеко не с первой попытки мог бы вспомнить собственное имя. Недавние события казались выдумкой и кропотливо выращенным плодом болезненного сознания. Похоже, загробная жизнь оказалась куда тоскливее и скучнее, чем он себе представлял. Бесконечное нахождение в невесомости тьмы, не дающие никаких ответов и никак не реагирующее на его мольбы.