Действительно, ни один город не сдавался, ни один русский человек не приезжал в стан бить челом королевичу.
* * *
Григорий, слуга Симбирцевых, подошел к воротам, чтобы посмотреть, хорошо ли они заперты. Неспокойное время выработало у всех домочадцев симбирцевоого поместья какую-то боязнь, особенно чужих людей, пришельцев из Рассудово. Страх и печаль ходили за всеми по пятам, особенно после того, как пришла весть, что сам хозяин, Николай Николаевич, погиб под Москвой.
Оля оплакивала потерю отца, она полностью осиротела, жила теперь, не зная как ей быть, что делать? Было бы спокойное время, пошла бы в монастырь, но сейчас все монастыри разрушены, куда пойдешь? Да и мамка Варвара постоянно отговаривала ее от этой мысли.
- Полно тебе убиваться, очнись, доченька! На кого ты стала похожа, исхудала вся. Жить нужно в миру. На лучшее надеяться. Тем более у тебя есть жених, Васенька.
Вернется он с поля брани и у вас будет еще счастливая семья, - приговаривая Варвара,
гладя Олю по голове. А Оля в это время сидела на скамейке, закрыв лицо руками. - Что же ты молчишь? Или онемела?
Оля продолжала сидеть неподвижно, не отзываясь на вопросы мамки.
И так не один день. Потеря отца не забывалась, Вася о себе не давал тоже знать, где он.
И вот только Григорий хотел потрогать запоры на воротах, как на воле раздался чей-то голос. Григорий вздрогнул, холодок побежал по его телу, этот голос он уже слышал.
- Кто там? - спросил Григорий.
- Отворите, это я, Василий Ситский!
- Вас... Василий! - заикаясь, вытянул из себя Григорий и стал открывать запор.
Ворота открылись, и Василий вошел внутрь двора, ведя за собой на поводу коня.
- Р... р… радость, какая! - широко, с чувством, перекрестился Григорий.
Увидев в окно гостя, мамка Варвара вышла его встретить. Узнав в приезжем Василия, Варвара обрадовалась.
- Слава тебе, Господи! - затараторила Варвара. - Идем скорее в дом, заждались мы тебя, Васенька.
236
Варвара сама первая вбежала в дом, чтобы поскорее оповестить Олю о приезде ее суженого. Оля, казалось, ей не поверила, смотрела на нее испуганными, недоверчивыми глазами.
- Бог милостив, доченька. Да, да, Васенька приехал, - со слезами на глазах от радости повторяла Варвара.
Оля теперь, как будто бы воспрянула от сна. С нее ушла печаль. Нет, смерть отца она не забыла, да смерть сестер и матери она тоже помнит. Просто их уже давно нет, а он, ее суженый, здесь, рядом. Нужно сейчас радоваться, зачем печалиться. Оля бросилась на шею вошедшему в комнату Василию и разрыдалась от счастья. Он горячо поцеловал ее, тихо проговорил:
- Милая! Как тосковал я по тебе!
Оля не смущалась. Слишком глубокое горе было у нее до этого, и теперь она считала себя свободною в выражениях своих чувств. Мамка Варвара тоже была рада, что Оля так внезапно ожила от своего горя, повеселела.
Был собран ужин. Мамка Варвара налила молодым браги, ушла. Выпил только Василий, ему теперь можно, он вступал в иную, чем до этого жизнь. Сегодня он возлагал на себя обязанности мужа, а затем и отца семейства.
Тут же за столом Василий стал рассказывать про свою жизнь в ополчении, затем оповестил Олю и о смерти ее отца, которого хоронили в его присутствии. Обещал Оле, что когда они переедут жить в Москву, то обязательно он сводит ее на могилу отца. Его рассказ слушали и все домочадцы, у женщин из глаз текли слезы, мужчины не высказывали тревог, однако, всех домочадцев тревожило это горе, так как горе Оли - их горе, горе Руси в целом.
* * *
Ходкевич имел уже однажды случай испытать силу ударов Пожарского, поэтому он не искал генерального сражения. Вместо того, чтобы как можно скорее идти к русской столице, гетман пригласил Сигизмунда в свой старый лагерь в селе Федоровском, где он провел предыдущую зиму. Будучи в Федоровском, поляки получали отступ в Заволжье и другие районы страны, снабжавшие народное ополчение всем необходимым.
Позиция в Федоровском имела одно уязвимое место - на пути из Федоровского в Москву стояла крепость Волоколамск, от которой поляки могли иметь неприятности в
любое время.
Король решил взять Волоколамск, и велел приступать к нему жестокими приступами. Однако, невзирая на все усилия, наемники не достигли ни малейшего успеха. Воеводами были здесь Карамышев и Чумисов, но от них мало было промыслу в городе. Оборону Волоколамска возглавили казачьи атаманы - Нелюб Маков и Иван Епанчин. Трижды королевские солдаты бросались на приступ, осажденные бились с ожесточением, едва не схватываясь за руки с неприятелем, и на трех приступах погибло много литовских и немецких людей. Казаки сделали смелую вылазку и отбили у неприятеля несколько