— Он больше не вернется? — спросил Иванчик.
Капеллан закурил сигарету.
— Я когда-то вычитал у Брема, — сказал он, — что птицы с пестрым оперением имеют большей частью по многу гнезд. Не кажется ли вам, что этот тип тоже принадлежит к группе пернатых с пестрым оперением?
— Вот как! — улыбнулся учитель и подумал: ведь точно такое "оперение" и у самого капеллана.
— Говорят, что у пана кооператора есть какая-то куропаточка на Новой улице… Об этом уже чирикают все дубницкие воробушки, но супруга его пока ничего не знает… Да и к чему пугать пестрых птичек… Лучше скажите мне: заходили вы за Цилькой в погребок?
— Заходил, но… мы немножко поссорились…
— Люди, да что ж это такое! — ужаснулся капеллан и патетически воздел руки. — Янко Иванчик и Цилька Кламова поссорились! А еще недавно целовались на каждом шагу!..
— Ради бога, не кричите так, пан капеллан!
Молодой священник понизил голос и зашептал укоризненно:
— К чему вы дразните наших людацких тупиц и гардистских собак? Не успели выбраться из одной лужи, как тут же лезете в другую! Да еще воображаете, что Цилька Кламова будет лицезреть ваш героизм с любовной улыбкой!
— Она не хотела подождать меня.
— А может быть, не могла!
— Нет, могла!
— Могла, не могла! — капеллан снова повысил голос. — Когда вы во время процессии вдохнули жизнь в зачахший оркестр, у меня даже настроение поднялось. Все вздрогнули, когда он грянул… Наши господа уже начали ломать себе голову, в какой форме выплатить вам деньги за нанесенное увечье… А вы все дело испортили своей чешской песенкой!
— А я люблю чешские песни.
Мартин Губай заложил руки за голову, сцепил пальцы и принялся раскачиваться на стуле.
— Послушайте! В тридцать девятом году были у меня кой-какие дела в Праге, и там меня застигла немецкая оккупация. Вся эта зеленая саранча маршировала вниз по Вацлавской площади, катилась лавиной по городу, стремясь все взорвать и уничтожить!.. Но чехи и чешки, стоявшие на тротуарах, даже не оборачивались на эту зеленую саранчу — они рассматривали витрины!.. У меня прямо мороз пробежал по коже. Ну и встреча, подумал я. С той поры я понял, что иногда гораздо лучше повернуться спиной, чем треснуть по голове… Не могли бы и вы повернуться спиной ко всем этим нашим…
— Нет! — возмутился учитель. — Нашим людакам и нашим гардистам надо все время долбить, что они, словацкие католики, лижут сапоги немецким язычникам… Мне стыдно, что я был… извините… что я католик. По приказу Ватикана мы теперь должны, выходит, благодарить господа, что немцы заслуженно покарали безбожников-чехов. Католики-словаки, видите ли, за верность церкви получили в президенты католического попа, христианских министров, католических правительственных комиссаров и набожных тюремщиков…
— Теперь католики, — подхватил капеллан, — в первую очередь позаботятся о том, чтобы в государственный аппарат проникло как можно меньше лютеран. Евангелисты же в свою очередь ариизируют еврейские предприятия. Они считают, что католики, которые захватят государственные учреждения, рано или поздно поплатятся за это, в то время как они, евангелисты, захватив в свои руки торговлю, мельницы, банки, станут основной силой в экономике страны. А кроме того, разбогатеют, чего нельзя сказать о большинстве государственных служащих… Впрочем, национализировать и ариизировать — это одно и то же… Поймите, пан учитель, что католики, евангелисты — что одна сволочь!
Ян Иванчик от удивления разинул рот. Он еще никогда не слыхал, чтобы католический священник мешал в одну кучу католиков с евангелистами.
— Теперь я понял, что вы настоящий человек, — с чувством сказал Ян.
Капеллан подошел к шкафу, открыл его и вытащил какую-то бутыль и две стопки. В кухне у Герготтовой он чувствовал себя совсем как дома.
— Настоящим человеком я бываю только тогда, — сказал он, — когда хорошенько выпью.
Они опрокинули уже по пятой стопке, когда в кухню вошла Филуша с ребенком на руках.
— Младший Герготт не желает спать, — объявила она.
Капеллан протянул руки, и мальчонка охотно пошел к нему. Иванчик с удивлением наблюдал, как обрадовался ребенок, увидев человека в черной одежде. Капеллан с ребенком на руках был удивительно похож на святого Антонина Падуанского, того, что изображен у бокового алтаря в приходском костеле. Учитель уже собирался посетовать на то, что церковь лишила священников радости отцовства, но тут же раздумал, поняв, что в данном случае это было бы неуместно. Да, мясник Штефан Герготт навряд ли стал бы так нянчиться с кем-либо из своих семерых потомков… Филуша села рядом с капелланом, и учитель вдруг увидел перед собой "святое семейство". Ребенок был удивительно похож на капеллана! Он прыгал у него на коленях, а капеллан, ласково обнимая его, напевал на мотив чардаша: