– Только стоит ли отправлять с Корсиным студентика? – продолжил Демид. – В смысле Василь – смышленый парень, а его погружение запланировано. Да я бы с ума сошел от счастья, если бы мне разрешили в жестянке по дну покататься.
Исаченко вскинул бровь:
– Но?
– По-моему, Корсин чем-то одержим, а я не хочу, чтобы парень был заперт с психом в одной коробке. Да у Корсина маслом на роже написано: «Рожден для одиночества и онанизма». Вот пусть и отправляется в одного. Если надо, я ему в сиделки пойду. Я. Но не парень.
В словах Демида имелся определенный смысл. После новостей о крушении глубоководного аппарата «Титан», считавшегося титанически несокрушимым, никто не горел желанием запирать себя в желтом кругленьком гробу. Так что вся работа по обнюхиванию дна легла на Корсина. А он, надо признать, воспринял это с воодушевлением.
– Ты мой вахтенный, Демид, моя золотая левая рука, поэтому ты останешься на борту. К тому же ты не так хорош в управлении «Пикаром», да?
– Эти джойстики, эта… хрень… Короче, они не для меня, Валер, сам знаешь. Ты только посмотри на мои руки!
– Это было «во-первых», золотозубый, – довольно резко сказал Исаченко. И опять, как показалось Демиду, какое-то жутковатое глубинное лицо соединилось с лицом капитана. – А во-вторых… Нет-нет, подержи рот закрытым, чтобы я не ослеп раньше времени. А во-вторых, мальчонке сам скажешь. Если захочешь. Только не рань его слишком сильно – не все это могут пережить.
– Черт, Валер, какой же ты умный. И проблему решил, и мне яйца зажал.
Неожиданно вмешался Родионов. Лицо старпома говорило, что он не меньше обеспокоен.
– Я тоже не думаю, что Василь в «Пикаре» – это хорошая затея. Там ведь труп. Ну какое у парня останется впечатление от подводной ярмарки, на которую он так рассчитывает?
– Ну, у нас уже есть гонец, которому срубят голову.
Ничего так и не добившись, Демид махнул рукой и потопал на корму.
3.
Демид так спешил застать погружение «Пикара», что чуть не запнулся о приступку.
«Так-так, спокойнее, старый ты дурень, – сказал он себе, уменьшая длину и скорость шага. Иногда он называл себя стариком, хотя ему исполнилось только сорок семь. – Разве ты забыл, что без твоего ведома на борту могут разве что посрать?»
На покатых боках батискафа играло солнце. Люк был открыт. Внутри сидел Корсин. Он проверял показания датчиков, зачем-то водя по ним гнутым указательным пальцем, словно в поисках шрифта Брайля. Василь крутился поблизости, ведя съемку со своего смартфона.
– Это для мамы, – с улыбкой заявил он, и улыбка стала еще шире. – Она будет в восторге! И вспомнить не вспомнит про больные ноги! – Неожиданно он смутился. – Я не буду снимать ничего лишнего, а внутри только щелкну глубиномер и что-нибудь в иллюминаторе.
– Да, лишнего снимать не надо, а то куры на смех поднимут, – промямлил Демид, не зная, как лучше начать.
«Господи, парень, не усложняй мне и без того сложную задачу, – мысленно простонал он. – Зачем ты вообще сюда маму приплел? Хочешь, чтобы я прослезился и купил ей таблеток?»
Палец Корсина прекратил исследования, а сам оператор донного робота наклонился к распахнутому люку.
– Василь, ты, главное, в штаны не надуй. Мокро должно быть только снаружи, да? Действуем по такой схеме: на тебе – данные, на мне – управление и прочая скукота. Будешь как всамделишный глубоководный турист, малец.
– А если что-то пойдет не так, Корсин, – тяжелым голосом промолвил Демид. – Что тогда? Аннулируешь его туристическую визу?
– Да что может пойти не так, господи? О, да ты, похоже, в чем-то сомневаешься, угадал? – Корсин с наигранным сожалением посмотрел на Василя: – Ох, малец, как бы нам не запретили сделать все эти потрясающие снимки для твоей мамы.
На лице Василя вспыхнула тревога.
– Демид Степанович, да не буду я ничего трогать! Мы же обговаривали это! И мертвая дамочка меня не интересует! Вы ведь сами говорили: повезет, если будет хоть одно погружение на «Пикаре»!
– Я просто не хочу… – Демид умолк, внезапно сообразив, что идет против собственных же убеждений. – А ответь-ка, Василь. Ты-то сам как? Готов проявить мужество и выдержку? Считай, море испытывает тебя, зажимает между небом и дном. И оно будет так делать каждый божий день, пока ты носишь эти полоски.
Все, включая Василя, посмотрели на его тельняшку. Наконец он поднял голову.
– Готов на все сто процентов, товарищ вахтенный помощник капитана, мой бог и сельдь в шубе, аминь.
На корме грянул смех. Демид и сам хохотнул.