Позволяет этому вертеться у нее в голове, решая, что она хочет с этим делать.
Со мной.
— Скоро, котенок.
Я крепче сжимаю пальцы и усиливаю поглаживания.
Ее соски торчат под футболкой, а грудь поднимается и опускается, как океанские волны. Медленно и размеренно. Плеск течения, который проносится у меня в голове. Возбуждая адреналин, накапливающийся внутри меня.
Рука Вайолет движется быстрее, но ее брови сжимаются, и она выглядит расстроенной. Она не знает, почему сопротивляется, когда хочет кончить. Она не знает себя так, как я ее знаю. Она не может дать своему телу то, что ему нужно, чтобы освободиться.
Вайолет питается страхом.
Ей нужно чувствовать себя беспомощной. Ей нужна боль.
Вайолет нужно то, что только я могу ей дать, поэтому я не удивлен, когда она в гневе отдергивает руку и кутается в одеяло.
Неудовлетворена.
Не я. Я сильнее поглаживаю себя из-за раздражения, пока жар ее глаз не заставляет мои яйца напрячься. Мое освобождение пронзает меня, и я кончаю ради нее.
Переключаю телефон на камеру, фотографирую свой покрытый спермой член, затем открываю приложение Dark Desires и нажимаю Отправить.
Сэйнт: Посмотри, что ты со мной делаешь.
15
Всего несколько ударов
Вайолет
Всегда идет обратный отсчет.
В днях есть определенное количество часов.
У сердца есть определенное количество ударов.
Мы все неизбежно ждем последнего момента, признаем мы это или нет.
И я не могу не задаться вопросом, не поэтому ли серийные убийцы так очарованы смертью. Тот факт, что они могут решать, как долго продлится последний день человека. Или что они контролируют финальный удар, который гонит кровь по венам человека.
Я не могу не задаться вопросом, сколько в этом импульса, а сколько расчета.
Я провела прошедший год, изучая убийства по учебникам, но это не подготовило меня к тому, чтобы увидеть это лицом к лицу. Это не подготовило меня к Сэйнту.
Он достаточно умен, чтобы знать, что делает, и не попасться. И все же, ничто из того, что он делал до сих пор, не казалось преднамеренным. Каждое убийство, свидетелем которого я была, сопровождалось определенной скрытой страстью.
Он мог бы признаться, что был на той дороге специально, но, когда я увидела, как он убил Лиама, я не почувствовала в этом ничего спланированного, потому что все началось с их разговора. Даже дружелюбного. Я наблюдала за ними из окна машины, и они вели, казалось бы, обычную беседу.
Но затем было сказано что-то, что изменило тон между ними. Я не могла этого расслышать из-за того, как сильно билось мое сердце в висках, но поза Сэйнта изменилась. Его плечи напряглись, а пальцы сжались. Он взглянул на меня, сидящую в машине, и любое дружелюбие, которое он демонстрировал, рассеялось после того, что сказал Лиам.
Что-то вывело Сэйнта из себя.
То же самое можно сказать и о том, что произошло, когда он убил Никсона. Даже если Сэйнт знал, что слухи о Никсоне были правдой, я сомневаюсь, что его это волновало, пока он не подумал, что я могу оказаться в опасности из-за этого. Его разозлил не мой приход в Дом Сигмы. Это случилось тогда, когда угроза стала реальной.
Я не думаю, что он убивает ради развлечения; он использует меня как оправдание.
Зачем оно ему нужно?
У мужчины нет границ, когда дело доходит до преследования меня, у меня начинает складываться впечатление, что он убивает только целенаправленно. Не то чтобы что-то могло это оправдать, но, по его мнению, так оно и есть.
Он думает, что эти отвратительные поступки можно объяснить.
Части тела на моей кровати.
Камеры в моей комнате.
Присылает мне фотографии своего члена, когда он кончает.
Я не могу решить, что было хуже: тот факт, что он прислал мне фотографию, или то, что это было похоже на насмешку после того, как я просто пыталась заставить его прийти и не смогла.
Зная, что он наблюдает за мной.
Я хотела сделать это для себя и для него.
Я ставлю «Теперь вы в безопасности» обратно на полку и вместо этого беру «Разум для убийства». Я должна готовиться к предстоящему экзамену по защите прав жертв, но все, о чем я могу думать, - это Сэйнт и мое растущее желание разобраться в нем.
Мне нужно знать, кто он под маской. И не только его лицо, но и его разум. Мне нужно понять все его секреты.
Почему я? Почему эта одержимость? Почему крайности?
Под этими синими крестиками скрывается тот, кто искренне верит, что у него есть веские причины делать то, что он делает. И я не могу не хотеть знать, откуда это берется. Детская травма, сексуальное насилие? Что послужило для него спусковым крючком?
Почему меня это волнует?
Я хожу по краю.
Что делает Сэйнта убийцей, его прошлое или я?
Трупы начали накапливаться, когда он встретил меня, или это было и раньше?
Я кладу учебник на стол и опускаюсь на жесткий деревянный стул. В библиотеке тихо, как обычно, потому что холодно и неуютно. Освещение слишком тусклое, чтобы хорошо читать, а от сидений через тридцать минут начинает болеть задница.
Еще есть библиотекарша, которая всегда наблюдает за нами из-за своего стола. Ее глаза бегают поверх оправ очков, как будто она ищет любой предлог, чтобы выгнать нас. Возможно, я одна из немногих людей, которые находят такое окружение комфортным.
Все лучше, чем пытаться сосредоточиться в моей комнате в общежитии. У Сэйнта есть камеры в моей спальне, и я начинаю догадываться, что они есть и в общем жилом пространстве. И сегодня вечером Мила устраивает вечеринку, когда я не в настроении притворяться, что у меня все в порядке.
Взглянув на свой телефон, я понимаю, что уже почти десять часов. У меня раннее занятие, и мне, вероятно, пора спать. Но я не могу выбросить свои вопросы из головы, поэтому вместо этого погружаюсь в чтение.