Движение на заднем сиденье привлекает мое внимание, напоминая мне, что я не одна в машине и что Лиам только что оставил меня с незнакомцем в маске.
Он наклоняется вперед, и я внезапно отчетливо ощущаю каждый дюйм пространства, которое он заполняет. Его сосновый аромат наполняет мои ноздри, а кожу покалывает. Если мы раньше не были в опасности, то теперь, когда мы оказались в затруднительном положении, я не сомневаюсь, что все стало только хуже.
Я опускаю взгляд на свою сумочку, лежащую на полу. Нет простого способа схватить телефон и позвать на помощь, если дела пойдут наперекосяк. И даже если у моих ботинок нет каблуков, они не подходят для бега.
— Вайолет.
То, как мое имя срывается с губ незнакомца, заставляет мое сердце сжаться. Оно отзывается чем-то незнакомым в моей груди.
Он наклоняется ближе, почти касаясь моего плеча, когда оглядывает меня.
— Почему ты позволяешь ему так с тобой разговаривать?
Его вопрос застает меня врасплох, поэтому я поворачиваюсь к нему. Я смотрю в эти неоново-голубые крестики, которые скрывают его настоящие глаза, и удивляюсь, почему его это волнует.
— Он просто расстроен, — защищаю я Лиама.
Как я всегда и делаю. Побочный продукт того, что я не чувствую, что я достаточно хороша для него - или для кого-либо еще, если уж на то пошло.
— Это то, что ты говоришь себе? — Незнакомец наклоняется ближе, кладя руку на спинку сиденья Лиама, так что мы оказываемся почти лицом к лицу. — Что ты менее важна, чем его имущество?
— Я... — Я не знаю, как ответить на этот вопрос.
Я менее важна, чем имущество Лиама. По крайней мере, в его глазах.
Незнакомец что-то напевает, когда я не отвечаю, и снова откидывается назад. Но даже если он создает некоторую физическую дистанцию, я не могу игнорировать сосновый аромат, который он оставляет за собой, как и окружающий его энергетический лес. Шаг в его тьму, и это пустота, из которой я не могу найти выхода.
После того, как незнакомец в маске некоторое время молча смотрит на меня, он берется за дверную ручку и выходит, захлопывая за собой дверцу машины.
Я смотрю, как он подходит к Лиаму, который все еще сидит на корточках. Он засовывает руки в карманы и смотрит на него сверху вниз. Лиам что-то кричит, но это сплошной белый шум, а мое сердце колотится в груди.
Передо мной разворачивается немое кино, пока они продолжают обсуждать шину - или вечеринку. Укол интуиции пробегает по мне. Что-то не так, но я не могу понять, в чем дело.
Через несколько мгновений Лиам встает, хлопает рукой по машине и пинает колесо. Лиам больше всего на свете заботится о своем Ферарри, так что он явно взбешен.
Он поворачивается к незнакомцу, и они продолжают разговаривать. Я жду, когда кто-нибудь из них достанет телефон, чтобы позвать на помощь. Но они просто стоят там, разговаривая слишком тихо, чтобы я могла расслышать их через окна.
Время от времени Лиам бросает на меня взгляд, и постепенно его гнев сменяется каменно-холодным выражением лица. Я не могу понять человека в маске, когда его лицо скрыто, но то, что они обсуждают, меняет поведение моего парня.
Наконец Лиам расслабляется. Но от чего-то в этом у меня по спине бегут мурашки, поэтому я поправляю рукава свитера и плотнее обхватываю бедра.
В воздухе витают помехи.
Энергия, которая с таким же успехом могла бы исходить из ада в качестве предупреждения.
Лиам ухмыляется, а затем говорит что-то, что привлекает внимание незнакомца в маске ко мне. Он замолкает со своей отвратительной голубой улыбкой, сияющей в ночи, пока слушает все, что говорит мой парень.
Мгновение тянется, между нами.
Тихо.
Бесконечно.
Безгранично.
И когда Лиам заканчивает свою мысль и снова улыбается, все меняется.
Незнакомец в маске вытаскивает лезвие из кармана как раз в тот момент, когда Лиам со смехом откидывает голову назад. И когда его взгляд ловит блеск лезвия в лунном свете, я вижу, как страх наполняет его глаза.
А потом остается только кровь.
3
Беги
Вайолет
Крик, который вырывается из меня, обрывается рыданием, когда тело Лиама падает на землю.
Незнакомец даже не вздрагивает. И хотя инстинкт самосохранения подсказывает мне бежать, я не могу удержаться, чтобы не выскочить из машины и не броситься к Лиаму.
Я царапаюсь коленями об асфальт, когда падаю туда, где на дороге лежит его скрюченное тело. Я кладу руки ему на горло, пытаясь остановить льющуюся кровь, но она просачивается между моими пальцами и капает на землю.
— Лиам. — Слезы текут по моим щекам, и мое сердце учащенно бьется, когда я смотрю, как свет покидает его глаза. — Останься со мной.
Его рот открывается, когда он пытается вдохнуть, но выходит только кровь.
Все плохое, что он когда-либо говорил или делал, забывается, когда я обнимаю его. Я была свидетельницей стольких смертей, что не имеет значения, что я не была в него влюблена; я не могу вынести потерю еще одного человека.
Может быть, если бы я осталась в общежитии, он остался бы со мной. Возможно, мы все еще ссорились из-за чего-то мелкого и случайного, потому что это то, в чем мы хороши. Но мы бы не оказались здесь посреди ночи. На дороге, где нет других машин, и нас поджидает убийца.
Может быть, если бы я сделала все по-другому, этого бы не случилось.
Брызжет кровь, и я знаю, что надежды нет. Я видела достаточно смертей - и во многих смыслах, - чтобы понять, что он ушел в тот момент, когда клинок незнакомца перерезал ему горло. И все же я держусь и надеюсь на невозможное.
Я вспоминаю то время, которое я провела в больнице в детстве. Моя мама работала так много в ночную смену, что иногда брала меня с собой и позволяла спать в ординаторской. Это было запрещено, но другие медсестры не доносили на нее, пока я оставалась на месте.
Однажды ночью мне стало скучно, и я выскользнула побродить по коридорам. Девушку моего возраста привезли после того, как она перерезала себе вены. Ее кровь пропитала простыни, обернутые вокруг предплечий, и она была такой бледной, что соответствовала совершенно белым стенам палаты, в которую ее поместили.