— Они знают, что Лиам мертв? Это было частью всего?
Сэйнт качает головой.
— Что они знают, так это то, что я здесь, а Лиама нет. Конец гребаной истории. Теперь ты моя. Испытание пройдено.
— Я не собственность, не испытание и не объект, за который можно просто подраться. Я... — Я пытаюсь подняться на ноги, но Сэйнт толкает меня обратно на землю, и я вздрагиваю, когда мои колени ударяются о плитку.
— Ты. Моя. — Он хватает меня за подбородок, возвышаясь надо мной. — Я доказал это им, и если ты хочешь испытать меня, я более чем счастлив доказать это тебе.
25
Ты мог бы посмотреть?
Вайолет
Я ненавижу все, что олицетворяет Сэйнт - неисправимое зло.
На мгновение я была достаточно слепа, чтобы поверить, что я ему небезразлична. Даже если он был готов убивать других по нерациональным причинам. Может быть, я все еще что-то значу.
Но знать, что я была для него испытанием - настоящее испытание. Чем-то, чем Лиам и его братья из братства Сигма Син размахивали перед его лицом в своей отвратительной игре "кто сломается первым".
Мой желудок скручивается в узел от его признания.
И теперь он доказал свою точку зрения. Они проверили его, и именно он украл мою девственность.
Он победил.
Я впиваюсь ногтями в ладони, но все это кажется нереальным. Я сплю.
Это все кошмарный сон, и я, кажется, не могу проснуться.
— Больше нечего доказывать, — говорю я, пока он наблюдает за мной. — Я понимаю.
Мрачное зло загорается в его глазах.
— Ты не понимаешь.
— И что тогда? — Я смотрю на него снизу вверх, моя грудь кипит от ярости. — Ты тоже собираешься проверить меня? Ты привел меня сюда, потому что собираешься подвергнуть меня какому-то испытанию, точно такому же, как те, через которые прошел ты?
Сэйнт медленно качает головой.
— Нет. Ты не смогла бы пережить испытания, Вайолет. И если бы ты могла, это означало бы, что ты - это не ты.
— Почему? Потому что я слабая?
— Потому что у тебя есть гребаное сердце. — Он хватает меня за подбородок и крепко прижимает к себе. — Потому что ты человек. Ты чувствуешь. Тебе не все равно.
— А тебе нет?
Сэйнт подходит ближе, хватает меня сзади за волосы и сильно тянет, так что я выгибаюсь дугой.
— Я уже говорил тебе, что ты - все, что мне дорого.
— Достаточно, чтобы позволить твоему другу встречаться со мной. Позволить ему использовать меня. Может, для тебя это и игра, но это моя жизнь. — Мое сердце бешено колотится, и мне все равно, что я злю Сэйнта, потому что я ненавижу его за то, что он сделал.
— У меня не было выбора, Вайолет. Я на это подписался. Они приняли это решение, и все, что я мог сделать, это, блядь, смириться с этим. — Хватка его пальцев становится крепче, пока у меня не начинает болеть кожа головы. — Ты знаешь, каково было наблюдать за тобой с Лиамом? Ждать? Зная, что даже если он не трахал тебя, ты занималась другими вещами? Ты знаешь, каково это - смотреть, как Никсон засовывает свой язык в твою идеальную, тугую пизду. Наблюдать, как краснеет твоя шея и твое дыхание сбивается по мере того, как он подталкивает тебя к оргазму. Я не думаю, что ты понимаешь. Потому что, если бы ты это сделала, ты бы заткнула свой гребаный рот. Есть причина, по которой я убил их. Контроль заводит человека слишком далеко, независимо от того, насколько ты силен. Куда бы завел тебя твой?
Я прикусываю язык. Слезы застилают мне глаза, и я не могу вымолвить ни слова. Я не знаю, с кем я сейчас разговариваю, когда Сэйнт стоит надо мной. Потому что Сэйнт не показывает слабости, но именно это он и делает.
— Сегодня речь идет не о том, насколько сильно меня это волнует. — Его челюсть сжимается. — Важно то, насколько тебе не все равно.
— Насколько?
И почему я спрашиваю?
Может ли кому-то быть дело до того, кто убивает без угрызений совести? Я знаю, что не должно быть.
— Ты могла бы смотреть на меня с другой женщиной? — Сэйнт спрашивает с бесстрастным выражением лица, даже когда мой желудок скручивается от его вопроса. — Могла бы ты сидеть молча, пока она обхватывала губами мой член и позволяла мне трахать ее в горло? Могла бы смотреть, как я хватаю ее за волосы на затылке, как я сейчас хватаю твои, когда я засовываю себя так глубоко внутрь, что она давится? У нее текут слюни. Она бы закричала, даже если бы я задушил ее, чтобы ты этого не услышала. Ты смогла бы сидеть там, пока она глотала меня? Слюна, сперма и слезы размазались бы по ее лицу, капая на сиськи, когда я кончил и оттолкнул ее. Хуже того, сможешь ли ты вынести, если кто-то будет стоять рядом со мной и держать меня за руку, думая, что я принадлежу ей, когда ты знаешь, даже если ненавидишь себя за это, что я принадлежу тебе?
Мои щеки бледнеют при виде картины, которую он рисует. Меня тошнит.
Это горькое осознание сжимает мне горло, когда я проглатываю его. Но он прав. Я не смогла бы с этим справиться. Я едва могла выносить последние несколько дней, когда его не было в колледже, и мне было интересно, что он делает.
Мне не следовало бы желать его преданности, но я жажду ее, и это то, что он мне дал.
— Ты смогла бы? — Снова спрашивает Сэйнт.
— Нет. — Это единственная правда, которая у меня осталась.
Я не хотела привлекать внимание Сэйнта, но теперь, когда оно у меня есть, я не хочу привлекать его ни к кому другому, каким бы неправильным оно ни было.
— Не волнуйся, котенок. Я бы не стал. Я не прикасался к другой женщине с того момента, как впервые увидел тебя. Потому что это то, что ты делаешь со мной.
Я моргаю, и по моей щеке скатывается слеза.
— Ты мог бы сказать им «нет». Ты мог бы остановить это.
Он качает головой.
— Когда ты начинаешь, Вайолет, выхода нет.
— Ты сказал, что люди терпят неудачу.
— Нет. Любой, кто говорит, что понимает почему мы это делаем, не понимает.
Вот и все. Я не понимаю. Я не могу. И я не уверена, что хочу.