— Однажды я чуть не утонула, — признаюсь я, мои легкие горят от этого напоминания. — Моя мама работала по восемьдесят часов в неделю, так что я практически жила в больнице, когда не ходила в школу. Но мне становилось скучно, и поэтому иногда я тайком отправлялась в один из реабилитационных бассейнов, чтобы поплавать.
Коул кладет руки на мои обнаженные бедра, прислушиваясь. И я не уверена, что кто-либо когда-либо обращал на меня внимание так, как он. Не прерывая. Как будто каждое слово, которое я должна сказать, имеет значение, даже если оно и не имеет значения.
— В тот поздний вечер там было пусто. И я не заметила лужи на плитке. — Мое сердце бешено колотится, когда я вспоминаю, как мои ноги поскользнулись на ней. — Я упала, ударившись головой.
Я прижимаю пальцы к шраму на затылке. Он скрыт под моими волосами, но рубец все еще есть, если знать, куда надавить.
— Все было так затуманено. Я не могла вспомнить, как плавать или дышать. Я просто... тонула. — Я снова обнимаю Коула за плечи, и он притягивает меня ближе. — Я плавала в воде, и на мгновение мне показалось, что будет проще отпустить. Позволить воде унести меня.
— Что случилось потом? — спрашивает он, потирая ладонями мои бедра.
— Кто-то нашел меня. Я не знаю кто. Думаю, кто-то, кто там работал. В один момент я была под водой, а в следующий открыла глаза, и моя мама стояла надо мной в той больничной палате. Я никогда не видела ее такой напуганной.
— Хотя с тобой все было в порядке. — Он вытирает слезы с моих щек, когда я даже не осознаю, что начала плакать.
Я качаю головой.
— Но это не так. Я сдалась. В тот день я утонула во всех смыслах этого слова, даже если меня вытащили. Вся моя жизнь была похожа на борьбу с нежеланием признать, кто я такая. Со страхом перед мыслями, которые живут в моей голове. У меня всегда был интерес к вещам, которых я не понимаю, и я знаю, что от этого меня тошнит, но я не знаю, как это вылечить. Итак, в тот день в бассейне я позволила части себя утонуть. Я оставила часть себя на дне, потому что была слишком напугана тем, что могло произойти, если бы я дала ей подышать воздухом.
— С тобой все в порядке, Вайолет. — Коул прижимает мою грудь к своей, жар его тела проникает сквозь тонкую рубашку.
— Нет, я сдалась. — Я прижимаюсь нашими лбами друг к другу. — Ты вытащил меня из воды.
Глядя ему в глаза, я вижу каждую частичку его и себя. Его зрачки расширяются и впитывают меня.
Он видит каждую частичку, которую я скрывала девятнадцать лет, и принимает ее всю.
— Спасибо тебе. — Это едва слышный шепот, когда я прижимаюсь своими губами к его.
Я прижимаюсь к его телу и позволяю ему быть воздухом, которого я так долго искала. Мои легкие впитывают каждый атом его души, когда он приоткрывает губы и просовывает язык в мой рот. И я жаждут его так сильно, как никогда раньше.
Потянувшись вниз, я приподнимаюсь настолько, чтобы оттянуть его пояс и вытащить наружу. И в тот момент, когда я оказываюсь над головкой его члена, он хватает меня за бедра и толкает вниз.
Это жжение, которое наполняет мой центр каждый раз, заставляет меня дрожать. Оно заставляет мое тело вибрировать от его прикосновений.
Коул позволяет мне направлять движения, пока я кружу у него на коленях. Его рот исследует меня, а руки играют с моими волосами на затылке.
Он повсюду.
Я дергаю его за рубашку, потому что мне нужно почувствовать его.
Его кожа на моей коже.
Его грех в моих руках.
Снимая ее, он прижимает нас грудь к груди, крепко обнимая меня.
Его губы скользят по моему рту к челюсти. Он проводит зубами вниз по моей шее, погружая их в основание моего горла. Он покачивает бедрами в такт моим движениям, и мы становимся дождем. Молнией. Бурей.
Мы - рябь на океане. Нас невозможно отследить среди волн.
Коул хватает меня за подбородок и целует меня со всей душой, и мое сердце сжимается под ребрами. Я падаю так сильно, что воздух выбивает у меня из груди.
Он кончает в меня, когда моя киска сжимает его. Он - хаос, который я искала всю свою жизнь.
33
Страх
Вайолет
Сердцебиение Коула ровное.
Оно стучит о его ребра вместе с движением его груди, и я лежу с закрытыми глазами, потерявшись в этом ритме. Ровный темп раскачивает мой разум взад-вперед, пока мое тело успокаивается.
Толчок и притяжение от того, как грубо он трахает меня.
Затишье после урагана.
Коул запускает пальцы в мои темные волосы, пока не останавливается на скрытом шраме у меня на затылке. Его пальцы скользят по нему.
Туда-сюда.
Он отслеживает это, как будто теперь, когда он знает, что это существует, ему нужно запомнить это так же, как он запоминает каждую частичку меня.
— Ты все еще не спишь, — говорит он, кладя руку на мою обнаженную спину и проводя ею вверх-вниз по позвоночнику.
— Так и есть.
— Не можешь уснуть?
— Нет. — Я вздыхаю. — Я просто расслабляюсь.
Он напевает. Вибрация отдается в том месте, где моя голова покоится на его обнаженной груди. И это успокаивающий звук, который убаюкивает мои нервы.
— Расскажи мне историю. — Я провожу ладонью по его животу.
Обнимать его - все равно что пытаться обхватить руками пропасть, которая простирается до края земли. Я хочу бродить в его темноте до тех пор, пока не увижу каждый дюйм, но каждый раз, когда я сворачиваю за угол, я попадаю в новый лабиринт. Мне предстоит узнать больше, чем у меня есть часов в сутках.
Простыня спущена до талии Коула, и когда он проводит рукой по моему боку, он дразнит линию, где она проходит поверх моей собственной. Эти тихие моменты с ним кажутся такими умиротворяющими. Я не знаю, что с ним и делать.
— Какую историю ты хочешь услышать?
Я поворачиваюсь так, что оказываюсь прижатой к нему, моя голова покоится на его руке.
Когда я сказала, что хочу историю, я ожидала, что он отклонит мою просьбу, так что теперь я должна решить, о чем я на самом деле прошу.