Когда борьба в Сенате между Йеном Пирсом и отцом Тринити обострилась, именно эти секреты каким-то образом просочились в прессу.
Никто не признался, откуда они взялись, и невозможно было закрыть ящик Пандоры крышкой, как только он был открыт. Все двинулись дальше - по крайней мере, я так думал.
Тринити так и не пришла в себя.
— Ты знаешь правила: то, что произошло в - Доме Сигмы, останется здесь. — Взгляд Брэкса останавливается на Деклане: он ослабил хватку на клинке, но ненамного. — Но твой отец не играет по правилам, не так ли? Он использовал секреты Лиама, чтобы отобрать у отца Тринити место в Сенате. Он шантажировал их.
— Иногда Дом играет нечестно, ну и что? — Деклан сердито смотрит на Брэкстона. — Ваша семья возрождает двухлетнюю обиду только потому, что вам потребовалось так много времени, чтобы повлиять на моего отца? Что сделано, то сделано. Пути назад нет.
— Тринити повесилась! — Кричит Брэкс, и Вайолет вздрагивает от его комментария. — Она была беременна.
Черт.
Теперь эта обида приобретает немного больше смысла. Если Тринити была беременна ребенком Лиама, это объясняет, почему семья Вествуд никогда не отпускала это. Если что-то и стоит выше политики, так это наследие. Йен Пирс украл больше, чем место в Сенате. Он украл часть родословной Вествудов.
И теперь Вествуды хотят, чтобы он узнал, каково это.
Деклан.
Вайолет.
Они жаждут семейной крови, и Оливер Вествуд промыл мозги своим сыновьям, заставив их выполнять грязную работу.
— Все в порядке. — Брэкс успокаивается, и его голос затихает.
Он всего на мгновение закрывает глаза, как будто обретает покой. И как человек, который в свое время украл множество душ, я знаю, что это нехорошо.
Когда он, наконец, открывает глаза, его темный пристальный взгляд останавливается на мне.
— Ты не можешь остановить это, Коул. За то, что они сделали, прольется кровь Пирса.
Брэкс проводит свободной рукой вниз по телу Вайолет. Она дрожит, когда его прикосновение касается ее живота.
— Не сдерживайся, Ви. — Брэкс просовывает руку под пояс ее брюк. — Кричи, зови своего брата и своего парня. Они не спасут тебя. Коул предпочел бы позволить мне поступать по-своему, чем вмешиваться и рисковать твоей смертью.
Вот тут он ошибается. Я не позволю ни тому, ни другому случиться.
Ее глаза впиваются в мои, когда рука Брэкса скользит в ее брюки, и я нахожу край вселенной в ее взгляде.
Он думает, что я не стану его останавливать, потому что членов Дома Сигма учат ни о чем не беспокоиться.
А и так и делал.
Но это было до Вайолет.
Итак, мы стоим здесь с отметинами, вырезанными у нас на груди, чтобы доказать нашу верность, но это не имеет значения. В этих стенах мы переживаем нечто большее, чем наши шрамы. Мы выживаем в этом доме. Это братство.
И я выживаю ради нее.
Только нее.
Вайолет не умрет сегодня ночью. Но я собираюсь отрезать от Брэкстона все, что касалось ее, чтобы научить его, что значит быть верным.
43
Мне нужно это увидеть
Вайолет
Я дрожу от удерживающих меня ремней, когда Брэкстон снова запускает руку в пояс моих брюк, и я не могу не задаться вопросом, прав ли он.
Позволил бы Сэйнт Брэксу делать с моим телом все, что он хочет только для того, чтобы помешать ему убить меня? Сэйнт наблюдал, как мужчины прикасались ко мне, даже если потом заставлял их за это платить.
Но это должно быть по-другому. Это не игра.
Это не просто мы с Сэйнтом подпитываем нашу порочность тем, чего мы жаждем друг в друге. Это Брэкс жаждет крови. Хочет отомстить отцу, о существовании которого я и не подозревала. И он хочет использовать меня для этого.
Я встречаюсь взглядом с Сэйнтом через всю комнату. Когда он смотрит в ответ, его глаза почти пусты. Он как будто погрузился куда-то в свои мысли, когда костяшки его пальцев побелели от хватки за клинок.
О чем бы он ни думал, он сосредоточен на чем-то одном, и такого взгляда я не видела с тех пор, как стояла на коленях в крови Лиама на обочине дороги.
В горячих глубинах его зрачков закипает ярость.
Разрушение.
Сэйнт не отрывает от меня взгляда, пока я смаргиваю слезы. Он сосредотачивается на каждой капле - на каждом всхлипе. Мы одно целое. Мы связаны.
Я не перестаю плакать с тех пор, как проснулась. И даже если я все еще чувствую, как по моим щекам текут слезы, я оцепенела. Я молчу.
Кляп больше не сжимает мои губы, но я по-прежнему молчу. Нечего сказать такого, что потенциально не заставило бы все это рухнуть.
Сжимая губы, я моргаю, глядя на Сэйнта, и молча задаю ему вопрос, на который отчаянно хочу получить ответ.
Что сильнее - его ярость или его терпение?
Что важнее - месть или я?
Сэйнт - убийца. Психопат.
Но под всем этим я уверена, что Коул любит меня.
Даже когда его любовь иногда причиняет боль или не имеет смысла. Когда он обнимает меня так крепко, это все портит. Сэйнт - это его тьма, но, несмотря на мучения, Коул продолжает существовать.
И вот кого я вижу, когда жесткий фасад трескается ровно настолько, что уголок его рта приподнимается. Такой слабый, что я почти пропускаю это.
Я вижу Коула, и я вижу любовь.
Я вижу человека, который сделает для меня все, даже если для этого придется повернуться спиной к Дому Сигмы.
Моя грудь вздымается, а сердце учащенно бьется, когда я наблюдаю, как меняется выражение его лица. Поскольку он дает мне ответы на все, что мне нужно было знать с того момента, как я открылась ему.
Мы видим темную сторону друг друга и принимаем это.
Коул мой, а я — его.
Вот почему Сэйнт защитит меня сейчас, в этот момент.
Как тогда, когда я сидела на этом самом месте и говорила Деклану, что не боюсь его. Он спросил меня почему, и я знала ответ, не задавая вопросов. Коул никому не позволит причинить мне боль.
Облегчение разливается по моим венам, и я больше не чувствую пальцев Брэкса на своей коже. Я больше не боюсь его ножа у своей шеи. Я не сопротивляюсь веревкам вокруг моих запястий и лодыжек.