- Не сегодня. Ты должна быть точной и по-медицински конкретной. Ты назвала Кингсли в лицо членососом той ночью, когда он обыграл тебя в блэкджек. Но сегодня мне интересно, можешь ли ты произнести «пенис» и не грохнуться в обморок.
- В следующий раз, когда буду играть с Кингсли в блэкджек, назову его пенисом. Вот. Довольны, сэр?
- Конечно, доволен. Ты здесь, обнажена и подчиняешься каждому моему приказу, несмотря на то, что нервничаешь и сгораешь от стыда. Наблюдать за тем, как тебе неуютно, опьяняет.
- Вы получаете удовольствие от того, что заставляете меня чувствовать себя жалкой, сэр?
- Да.
- Ненавижу это ощущение.
- Какое?
- Неловкости. Страха. Нет, не их...
- Уязвимости.
- Ненавижу, - повторила она.
- Я заметил. Ты редко чувствуешь себя уязвимой. Твоя дерзость и смелость, твоя откровенная честность держит людей в страхе. Но сейчас ты здесь, обнаженная и беззащитная. Тебе очень идет. Так что, пожалуйста, продолжай. Где еще я трогал тебя? И открой глаза.
Элеонор неохотно подчинилась. Она потратила две секунды на то, чтобы мысленно утопить Сорена в тарелке с супом, прежде чем ответить:
- Вы трогали мои плечи, грудь, спину, задницу, то есть попу, ягодицы, или как ее называют правильно. Мои бедра и ноги. И вы ввели в меня палец.
Сорен кашлянул.
- Вы трогали мой клитор и ввели в вагину палец, - исправилась она, четко произнося каждое слово, и от нервов под ее руками проступил пот. - И мне это очень понравилось.
- Мне тоже. Где ты меня целовала?
Элеонор зарычала и опустила голову на стол.
- Элеонор, тебе восемнадцать. Если хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослой, ты должна вести себя как взрослая. Сядь ровно и ответь на вопрос.
Она выпрямилась и вытянула спину, как железный прут.
- Я целовала вас в рот, шею, плечи и грудь. Думаю, на этом все.
- Верно. В будущем я предоставлю тебе больше доступа к своему телу.
- Благодарю, сэр.
- Где ты меня трогала? - Он потянулся к бокалу с водой и вытащил кубик льда. Он прикоснулся им к основанию ее спины, и она ахнула от внезапного холода.
- Я трогала ваше лицо, вашу шею, ваши плечи и вашу грудь, спину и пенис, вот, я сказала это. Вы закончили с моими пытками?
- Нет.
- Мечтать не вредно.
Он скользил вдоль ее спины кубиком льда от плеч до поясницы. Элеонор ухватилась за подлокотники стула и пыталась не ерзать.
- Сегодня я хочу поговорить с тобой о боли, - сообщил он, кубик продолжал таять на ее коже. - Тебе больно?
- Немного. Мышцы сводит.
- Таким способом твое тело пытается защититься от холода. Я делаю это голыми руками. Лед и мне причиняет боль.
- Кингсли говорил, что доминанты и садисты используют флоггеры, трости и прочее, чтобы не навредить себе, пока причиняют боль другим.
- Это одна составляющая. Есть и другая. - Он убрал кубик льда с ее кожи и положил остатки ей в рот. Она проглотила его.
- Какая другая, сэр?
Он скормил ей еще ложку супа. Казалось, ему самому есть не хотелось.
- Люди инстинктивно доверяют авторитетным личностям. Это практически клише. Женщин привлекают мужчины в униформе. Мальчики вырастают и женятся на женщинах, напоминающих их матерей. Мы фантазируем о наших учителях, наших докторах...
- Наших священниках? - Она улыбнулась ему.
- Даже священниках. - Он достал еще один кубик льда из стакана. На этот раз он провел им по ее шее и груди. По всему ее телу побежали мурашки
- Ты видишь во мне авторитет?
- Да, сэр. Очевидно.
- Какой?
Она прикусила нижнюю губу из-за обычного волнения. Сорен провел большим пальцем по ее губам, напоминая, чтобы она так не делала. Глупая девочка. Она никогда не забудет этот разговор.
- Мне не будет неловко, если ты скажешь, что видишь во мне отца. Ко мне обращаются «отец» каждый день люди вдвое старше меня.
- Люди скажут, что это странно любить того, кто тебе как отец.
- Почему нас должно заботить то, что думают люди?
Хороший вопрос. И у нее был еще лучше ответ.
- Не должно.
- Тебе нравится подчиняться моему авторитету?
- Да. Прямо сейчас это унизительно. Но я доверяю вам. Я знаю, вы не собираетесь изнасиловать меня или убивать. Просто унижать, заставляя есть ужин обнаженной и принуждая говорить о вашем пенисе. Сэр.
- И это только начало, Малышка. Будут и другие, еще большие унижения. Мы даже не приблизились к тому, чтобы играть с настоящей болью.
- С вами я хочу делать все, все, что вы хотите, сэр.
Сорен наклонился и поцеловал ее. Она любила эти ночи, когда они были вместе у Кингсли, и они могли быть вместе без страха и без осуждения со стороны внешнего мира.