- В церкви есть предание, - начал Сорен, его голос тоже был низким и почтительным, - что это Мария Магдалена омыла его ноги своими слезами и высушила стопы своими волосами.
- Проститутка?
- Она могла и не быть ею. В Библии не сказано, но церковное предание осталось таким навсегда.
- Надеюсь, она была проституткой.
- Правда? - Сорен казался заинтригован ее комментарием.
- В этом больше смысла, если бы она была проституткой. То есть, это Иисус, парень который ни разу не грешил. Он же ни разу не занимался сексом, верно?
- Нет доказательств, что он был женат, так что нет, по Моисеевскому закону, он хранил бы целомудрие, скорее всего девственник, хотя он мог рано жениться и овдоветь. Об этом мало свидетельств, но это объяснило бы, почему никто не упомянул, что он не состоял в браке, что в те дни и в его возрасте считалось бы очень странным для еврея.
- Иисус вдовец? - Элеонор никогда не рассматривала эту возможность.
- Это одна теория. Скорее всего, чудесные обстоятельства его рождения заставили его верить, что он призван выполнять особую миссию во имя Бога. Он оставался холостым по той же причине, что и солдат, посланный на войну. Он знал, что однажды не вернется домой.
- Значит, Иисус был девственником.
- Я так считаю.
- Бедный парень.
- В жизни есть вещи и похуже, чем жить без секса.
- Знаете, я не могу придумать никого более крутого посылающего всех этих осуждающих мудаков, кроме как идеального, девственного Иисуса Христа с проституткой у его ног. Словно он говорит «вы не можете судить ее, не осудив меня. Так осудите меня, рискните».
- Безопаснее сказать, что наш Господь был первым радикальным феминистом. Он постоянно ругал мужчин, которые осуждали женщин. Женщина с алебастровым сосудом. Женщина с кровотечением. Первый человек, с которым он заговорил после его воскресения, был не Петр, а Мария Магдалина.
- Иисус любил дамочек. Мне это нравится.
- Чем больше другие мужчины унижали женщину, тем добрее Иисус был к ней.
- Так что же значит, что это мое любимое изображение? Бог хочет, чтобы я сидела у ног Иисуса?
- Думаю, Он хочет тебя у ног другого.
Сорен повернулся спиной к витражу, словно больше не мог на него смотреть. На его лице было странное выражение, почти болезненное. Он глубоко вдохнул, будто пытался успокоить себя, и вскоре выглядел таким же умиротворенным, как и женщина на витраже. Элеонор вытащила листочек из заднего кармана.
- Есть ручка? - спросила она.
Он взял ручку из держателя для молитвенников на спинке скамьи и протянул ей.
- Зачем тебе ручка? - спросил он, пока она разворачивала листок.
- Новый вопрос для вас после Дня благодарения.
- Какой вопрос?
Она записала три слова на листке и протянула ему.
Сорен прочитал слова вслух.
- У чьих ног?
Элеонор засунул листок в карман.
- Одна проблема с вопросом, Элеонор.
- Какая?
- Ответить на него можешь только ты.
Глава 11
Элеонор
Ответить на него можешь только ты.
Несколько дней спустя после обсуждения с Сореном витража, Элеонор обдумывала его слова. Они засели в ее сердце как пуля, и она не могла вытащить их ни одним скальпелем в мире.
Была поздняя ночь четверга. Ничего не происходило. Она пошла в церковь, надеясь, что сможет застать Сорена в кабинете. Девушка хотела поговорить с ним о том, что он сказал, почему только она сможет ответить на этот вопрос - у чьих ног она должна сидеть? Было ощущение, словно ответ на этот вопрос определит ее оставшуюся жизнь. Но она не понимала почему.
Как только она переступила порог парадной двери «Пресвятого сердца», по пустому эху ее шагов она могла сказать, что была здесь одна. Дверь кабинета Сорена оказалась заперта. Она постучала, но ничего не услышала. Трясущимися руками она повернула дверную ручку и обнаружила, что свет выключен, а кабинет пуст.
На дрожащих ногах она зашла в его офис. Она не должна быть здесь, но любопытство взяло верх. В темноте Элеонор протянула руку и провела пальцами по книгам на полках Сорена. Ткань. Кожа. Бумага. Ткань. Она прижала ладони к спинке его кресла - старый кожевенный номер, вероятно, оно появилось здесь с момента возведения церкви, двести лет назад. В темноте Элеонор скользила по витому орнаменту из завитков на подлокотнике кресла и провела руками по гладкой коже сидения.