Снаружи почти встало майское солнце. Безоблачное небо было сапфирово-синим на западу, голубым у меня над головой и кораллово-розовым, напоминающим старинный музыкальный автомат «Вурлитцер», на востоке.
На вершине пандуса, по которому раньше ежедневно съезжали огромные фуры, я остановился, что-бы отряхнуть рубашку, джинсы и ботинки. Казалось, нее запачкано пометом. Как ни странно, мне посчастливилось не только избежать вонючей бомбежки, но и ни во что не вляпаться. Я нерешительно провел рукой но волосам, но каким-то чудом избежал и унизительного шампуня из какашек.
Так или иначе, мне требовался душ. Больше по желанию, чем по необходимости. Но не прямо сейчас.
Я опасался, что один из сектантов остался в засаде. Ощущая себя мишенью, я преодолел, по личным ощущениям, акров сто асфальтобетона, прежде чем добрался до выхода. От цепи на воротах, ведущих к огороженной парковке, я избавился с помощью болтореза еще прежде.
Мотоцикл дожидался меня в жилом районе по соседству, среди скромных домиков и старых тенистых смоковниц. В такой час на улице никого не было, за исключением бродячего койота. Койот крался по улице, не желая заканчивать ночную охоту, и посматривал направо-налево в надежде поживиться на завтрак домашней кошкой или даже малышом, который не послушался мать и отправился гулять без присмотра.
Водителю «Эскалейда», пытавшемуся сбить меня прошлой ночью, откуда-то было известно, что я путешествую по федеральной трассе на «Большом псе» модели «Бульдог-нюхач», поэтому логично, что и другие сектанты ориентировались в поисках на мотоцикл. У меня не имелось при себе набора для маскировки, и я не собирался шнырять по Пико Мундо инкогнито, но привлекать излишнее внимание тоже не стоило. Придется чуть позже избавиться от «Большого пса» и найти другое средство передвижения, но сперва меня ждала встреча, а других колес, чтобы до нее добраться, не было.
Я засунул наволочку с инструментами в подседельную сумку, напялил шлем и защитные очки. Отъехал от обочины и направился к койоту. Тот посторонился, но не испугался. Пока я катил мимо, койот следил за мной расчетливыми желтыми глазами хищника, обнажив острые зубы в презрительной усмешке.
ГЛАВА 9
Озеро Мало Суэрте возникло при строительстве плотины. Это был большой водоем сразу к востоку от Пико Мундо, с пристанью для яхт и песчаными пляжами вдоль всего северного берега. Около одного из таких пляжей раскинулся парк, где устраивали пикники в тени финиковых пальм или под развесистыми ветвями массивных дубов.
В теплую погоду, а в округе Маравилья теплая погода стояла большую часть года, парк пользовался популярностью, но поскольку в нем не было предусмотрено мест для кемпинга, я ни разу не видел, что-бы кто-нибудь устраивал здесь пикник через час после восхода. Оззи Бун расстелил белую скатерть на одном из бетонных столиков, установленных так, чтобы их нельзя было украсть, и расставил на ней несколько подогреваемых лотков.
Я проехал мимо него, мимо «Кадиллака», переделанного под его вес и габариты, и припарковал «Большого пса» за дубом, подальше от чужих глаз. Я не виделся с Оззи несколько месяцев, с тех самых пор, как он забрал меня из аббатства Святого Варфоломея в Сьерра-Неваде. Там я некоторое время прожил в гостевом домике, надеясь обрести мир и покой среди монахов, но лишь познал новую сторону тьмы.
Как писатель Оззи выступал в роли моего наставника. Как человек — в роли моего приемного отца, в котором я так часто нуждался. Мой настоящий отец понятия не имел, как справиться со своим отцовством, да и никогда не выражал особого желания.
— Дорогой Одд! — Оззи заключил меня в медвежьи объятия. — Когда мы виделись в последний раз, у меня появились опасения, что ты теряешь в весе, а теперь в этом не осталось никаких сомнений. Ты тень прежнего себя.
— Ничего подобного, сэр. Я вешу столько же, сколько прежде. Может, я кажусь вам меньше, потому что вы сами увеличились в размерах?
— Я подтянутый мужчина весом в четыреста тридцать пять фунтов. А если буду придерживаться диеты, то к сентябрю надеюсь добрать до четырехсот пятидесяти.
— Я за вас беспокоюсь, — сказал я.
— Для такого нежного возраста, как твой, ты слишком много беспокоишься. Если ожирение — самое страшное, о чем нам следует беспокоиться, мир был бы идеальным. Но, наверное, ты заметил, что все обстоит несколько иначе.
— Да, сэр. Заметил.
В ведерке со льдом ждали своего часа пакет апельсинового сока и два пакета шоколадного молока. Еще Оззи привез два больших термоса с кофе. Он предложил налить мне чего-нибудь, и я выбрал черный кофе.