Тимур Туров Святые бастарды
Глава 1
Громадная белоснежная яхта известного российского бизнесмена, предпочитающего жить за пределами страны, пришвартовалась к причалу Английской набережной в Санкт-Петербурге два дня назад. Событие это было отмечено как прессой, так и горожанами, но с борта никто не сходил, шабашей и дискотек не устраивал, и все успокоились.
Леня Крипич, водитель-экспедитор компании «Переезд!», припарковал «Газель» в двадцати метрах от пристани, махнул вскочившим было грузчикам – сидите, мол, – и зашагал к яхте.
По дороге у него закружилась голова, на мгновение Леня зажмурился, а в следующий момент обнаружил, что идет обратно к собственной машине.
– Как меня достало это солнце, – пожаловался он, вытер лоб рукавом фирменной куртки, развернулся и вновь направился к яхте.
Погода в этом году и впрямь разгулялась – в июле Петербург настигло настоящее лето, с жарой за тридцать, редкими долгожданными грозами, прогревшейся Невой и разве что не закипающим заливом.
Каждый следующий шаг давался Лене все сложнее. Казалось, солнце выбрало именно его макушку в черной кепке с восклицательным знаком в колесе и с садистским наслаждением плавит ее.
Мелькнула мысль уволиться, потребовать отгул или внезапно заболеть. Вспомнилась бутылка пива, что лежит дома в холодильнике. И уже совсем было решившись наплевать на все и уехать, Леня обнаружил перед собой трап, а на нем – невысокого горбоносого человека в темно-фиолетовом костюме.
– Чего надо? – с легким акцентом поинтересовался тот.
– Принять груз для ООО «Ламбер», – отрапортовал Леня.
– Груза не будет, – сказал горбоносый и, не тратя время на пояснения, зашагал вверх по трапу.
Леня повторно смахнул пот с лица, пошарил в карманах, оглядел папку с документами, слишком тонкую, чтобы вместить кирпич «Нокии», и около минуты осознавал, что забыл телефон в кабине.
Сверху до него донесся голос человека в костюме:
– Совсем озверели?
На этот раз акцента практически не чувствовалось.
В очередной раз утерев пот, экспедитор поплелся к «Газели». С каждым шагом ему становилось все легче, и, залезая в кабину, он уже почти примирился и с солнцем, и с заказчиком-дебилом, не согласовавшим все вопросы по отправке груза.
– Ну, чего? – поинтересовался один из грузчиков.
– Ничего, едем обратно, – отмахнулся Леня. – Все вокруг идиоты и пытаются на мне ездить.
Иво по привычке проснулся в семь утра. В школу было не надо – прошли уже и экзамены, и выпускной, на котором он так и не пригласил Ленку на танец, – однако привычка оказалась сильнее его.
Отец уже сидел на своей любимой табуретке, прислонившись спиной к стене и облокотившись на старый, но добротный стол без скатерти. Иногда Иво казалось, что отец никогда не спит, потому что тот ложился позже сына, а вставал раньше.
В правой руке отец держал глубокую пиалу, а рядом с левой на столе стояла початая бутылка недорогого дагестанского коньяка. Все в отце было лаконично и законченно – длинные жилистые руки, глубоко запавшие черные глаза, коротковатый засаленный серый пиджак поверх футболки с двумя зашитыми дырочками на груди. И даже сандалии, у одной из которых не хватало оторванного ремешка, тоже вписывались в его облик.
Для всех отец выглядел как алкоголик, пытающийся показать всем, что он – тоже человек, тоже нормальный. Да и вел себя с чужими людьми так же. Но притворяться перед сыном было просто не нужно, поэтому дома он во многом позволял себе быть собой.
– Доброе утро, – привычно произнес Иво и, как всегда, не дождался ответа.
К вежливости его приучали в школе, и только там. О том, что со знакомыми надо здороваться и прощаться, говорить «приятного аппетита» или «будьте здоровы», он узнал вскоре после того, как попал в первый класс.
Иво прекрасно помнил те дни, когда он, не умеющий нормально ни читать, ни писать, ни даже толком разговаривать, угодил в галдящий буйный коллектив из тридцати с лишним детей. Они уже примерно понимали, что такое дружба, как играть в прятки и салочки, даже умели в любой ситуации оправдаться перед воспитательницей или учительницей, свалив все на кого-то другого.
Все это Иво пришлось изучать методом проб и ошибок, хотя ябедничать он так и не научился. К третьему классу он выровнялся с остальными детьми почти по всем предметам, и учительница перестала уделять ему какое-либо внимание, словно поставила напротив его имени в журнале галочку – «неинтересен».
– Грязно у нас, – внезапно сказал отец.
Иво с сомнением осмотрел комнату. Эта фраза была одной из десятка, которые парень слышал от отца дома, но обычно она произносилась, только если пыль уже скапливалась по углам комками, а сейчас она еще лежала ровно, тонким слоем.