Я вытираю слезы с глаз и выпрямляюсь. — Мой отец не очень хороший человек, Инесса.
— Не он — твой Закари. Он сказал мне, что не расскажет тебе.
— Он не говорил.
— Тогда откуда ты знаешь? — Ее голос срывается на крик.
— Ты была единственным человеком, который знал. Единственной, кому я рассказала. Единственной, кому я доверяла.
И тогда, поскольку мне больше нечего ей сказать, я поворачиваюсь спиной и покидаю ее спальню.
Противостояние с Инессой никогда не входило в мои планы, но в конце концов это стало тем завершением, которое мне было необходимо. В ту ночь я плакала до упаду, но на следующее утро проснулся с необычным новым чувством. Освеженной. Возрожденной.
Я смотрю на себя в зеркало: мои короткие волосы, такие светлые сейчас, ловящие золотистые отблески раннего утреннего солнца, легкий румянец на щеках, глаза, которые кажутся гораздо менее пустыми.
Я не просто выгляжу по-другому, я чувствую себя по-другому. Легче, свободнее, но и старше.
Впервые я чувствую себя полностью, целиком и полностью собой.
Настоящей Теодорой.
И, как оказалось, настоящая Теодора — сильная, стойкая, умная и трудолюбивая.
Я догоняю задания по "Апостолам" и пропущенные материалы по предметам. На экзаменах мой разум кристально чист, все знания, хранящиеся во мне, предстают передо мной с идеальной ясностью.
С началом экзаменов большинство классов распалось, и семинары "Апостолов" были приостановлены. Последняя неделя экзаменов — это еще и срок сдачи последнего задания по апостолам.
— "Есть только одно добро — знание, и только одно зло — невежество" — Сократ. Обсудите.
Мистер Эмброуз не ограничивает нас в количестве слов для этого эссе. Я думаю, это его способ проверить нас, увидеть, как много мы узнали и насколько мы способны выразить себя. Я пишу эссе на шесть страниц; у меня было много времени, чтобы поразмышлять о природе добра и зла, знании и невежестве.
Но я также до сих пор не разговаривала с Закари. Не знаю, почему. Я твержу себе, что это потому, что я слишком занята экзаменами — мы оба заняты. Это часть правды, но не вся.
Правда в том, что я не знаю, что ему сказать. Я не знаю, как отменить все, что было сделано, или исправить все, что было сломано.
Я не знаю, как сделать так, чтобы все стало хорошо, но я знаю одну вещь, которой Закари хочет больше всего на свете. Я знаю, что он тоже этого заслуживает.
И вот в день последнего срока сдачи задания по "Апостолам" я подаю заявку.
Но это не мое шестистраничное эссе.
Это, в своем роде, мое извинение перед Закари и признание в любви.
Я выхожу с выпускного экзамена по литературе, испытывая странное чувство безмятежности.
Взяв сумку в маленьком коридорчике за пределами экзаменационного зала, я выхожу на теплый солнечный свет и делаю глубокий вдох, наполняя легкие ароматом свежескошенной травы и жимолости.
Отойдя от здания, я задерживаюсь среди деревьев, стараясь не раздавить колокольчики у своих ног. Студенты по одному или парами выходят из темного портала входа в экзаменационный зал, и я жду, пока не замечу Закари.
Он выходит на улицу и останавливается.
Его рюкзак перекинут через грудь, которая теперь стала широкой грудью молодого человека. Его темные кудри блестят в солнечном свете, и он поднимает лицо к небу, делая глубокий вдох, как и я.
На моем губах расцветает улыбка, и я делаю шаг в его сторону.
И тут Эван Найт, сияющий, золотистый и взволнованный, как щенок, выбегает из холла и бросается к Закари, обхватывая его руками за шею и крепко сжимая.
Я чуть не смеюсь, когда Закари отпихивает его, вздрогнув, и поправляет форму с достоинством монаха. Они разговаривают какое-то время, а затем Эван поворачивает голову и смотрит на Софи Саттон, которая только что вышла из экзаменационного зала.
Они втроем стоят и разговаривают некоторое время. Софи и Закари ведут себя как обычно, оба стоят чопорно, прямо и правильно, но на лице Эвана появляется улыбка, которая может соперничать с солнечным сиянием, когда он смотрит на Софи.
Это то, чего я никогда не пойму, — любовь между ними и то, как она живет в черном замке ненависти, который они построили для себя за эти годы. Но любовь Эвана к Софи безошибочна.
У меня болит сердце, когда я смотрю на это — не потому, что я хочу того, что есть у них, а потому, что я могла бы иметь это все время.
В конце концов группа распадается: Софи уходит первой, а Эван и Закари расходятся в разные стороны. Я наблюдаю за их уходом со вздохом, охваченная внезапной меланхолией.