Она ничего не говорит, но мистер Эмброуз читает ее ответ в молчании с широко раскрытыми глазами.
— Именно так я и думал. Смелый гамбит, несомненно. Могу только представить, что у тебя были веские причины поступить именно так — подарить Закари победу, которой он, без сомнения, отчаянно желал, а ты, в конце концов, была ужасно близки к тому, чтобы вырвать у него эту победу. — Он указывает рукой на меня в учтивом жесте. — Однако я уверен, что вы не могли предположить, что Закари превзойдет тебя на другой арене.
Мы с Теодорой снова обмениваемся взглядами, на этот раз хмурыми.
— Может, Закари и не превзошел тебя в академическом плане, Теодора, но в области самосаботажа он вышел победителем без всяких сомнений. На итоговую аттестацию он представил единственный чистый лист бумаги.
Мистер Эмброуз откидывается на спинку стула, сцепив пальцы и устремив на нас тяжелый взгляд.
— Почему ты… — начала Теодора, ее щеки стали ярко-красными, а глаза гневно вспыхнули голубым.
— Даже не начинай, — отвечаю я, выпрямляясь на своем стуле и отвечая на ее взгляд.
— Спасибо, — буркнул мистер Эмброуз, прервав нас обоих. — Сегодня последний день учебного года, и я занятой человек, у которого есть дела поважнее, чем выслушивать оправдания и аргументы двух влюбленных юных дурачков. Оставьте свои выговоры и уговоры при себе, вы двое. Я долго и тщательно все обдумывал и принял решение, с которым ни у кого из вас не будет возможности поспорить.
Мы смотрим на него, застыв и нервничая в своих креслах.
— В этом году победителя просто не будет. Ни один из ваших портретов не будет висеть в большом зале в качестве Апостола Спиркреста. Вы двое, хотя и являетесь моими самыми многообещающими кандидатами, умудрились нарушить мою программу. Возможно, это благо и бремя обучения столь ярких молодых умов. А может, это риск, на который я пошел, выбрав вас двоих и надеясь, что возвышенная любовь между вами поможет вам достичь больших высот, а не отправит вас обоих в пучину отчаяния и самопожертвования.
Мое лицо так пылает, что я едва осмеливаюсь смотреть мистеру Эмброузу в глаза, а когда я украдкой бросаю взгляд на Теодору, ее губы поджаты, а щеки пунцовые.
— Несмотря на то что в этом году не будет официального победителя, эта программа и ее партнерство с Оксфордом — давняя традиция, которую я слишком уважаю, чтобы отвергать или игнорировать. Поэтому оксфордскую стипендию я решил присудить тебе, Теодора.
Она открывает рот, но он властно поднимает руку.
— Я еще не закончил. Ты получишь эту стипендию, потому что ты была лидером программы на протяжении почти всего срока ее действия, потому что ты исключительно усердно работала в крайне сложных обстоятельствах, и потому что я лично считаю, что ты заслуживаешь этой стипендии. Мое решение окончательное и уже доведено до сведения университета и моей замечательной подруги леди Эштон. Вот и все — это мое решение.
Он взмахивает рукой. — Теперь ты можешь ответить, и это не должно быть сложнее, чем искренняя благодарность.
Теодора издала слабый смешок. — Спасибо, мистер Эмброуз.
Он благосклонно кивает. Она смотрит на меня, а потом добавляет: — И спасибо вам, мистер Эмброуз, за то, что попросили Закари присматривать за мной, когда я только начала работать.
Мистер Эмброуз улыбается. — Я верил, что он подходит для этой задачи.
— Так и было.
— Что ж, всегда пожалуйста. — Мистер Эмброуз бодро поднимается на ноги. — Вам обоим всегда рады. И прежде чем вы уйдете, я хотел бы поблагодарить вас обоих. За то, что вы были образцовыми студентами и достойными капитанами нашей команды по дебатам. Теодору — за то, что она решительная и целеустремленная староста, а Закари — за то, что так впечатляюще представлял нашу шахматную команду. Спасибо вам обоим за все, что вы дали Спиркресту. Для меня было честью и удовольствием быть вашим директором. Сомневаюсь, что в скором времени мне снова доведется учить таких учеников, как вы.
У двери он пожимает мне руку, и в горле у меня вдруг становится сухо и тяжело.