— Обычно ты гораздо более утончен, чем сейчас, когда ловишься на комплименты, — замечаю я с насмешливой улыбкой. — Чувствуешь себя немного отчаянным?
— Я всегда в отчаянии от твоих комплиментов, Теодора. — Его улыбка легка и коварна. — Это редчайшие сокровища. Как я могу не хотеть их собирать?
Я ничего не могу с собой поделать. Я смеюсь. — Прекрасно. У вас невероятно аккуратный почерк. Вот твой комплимент — бери и уходи.
Он достает телефон и набирает записку.
— Отлично, — говорит он, поднимая глаза. — В этом году у меня есть "неважно" и "аккуратный почерк".
Он закрывает телефон и убирает его обратно в карман. — Ты просто сбиваешь меня с ног, Теодора.
Я закатываю глаза, хотя смех все еще щекочет мне горло. — И это все?
— Нет. — Забава исчезает из его глаз, и возвращается та напряженность, которая всегда ассоциировалась у меня с ним. — На самом деле я пришел сюда не для того, чтобы выпрашивать комплименты, веришь или нет.
Я хмурюсь. — Тогда зачем ты сюда пришел?
— Я пришел сюда, чтобы спросить, не хочешь ли ты пойти со мной на танцы.
Мое сердце сжимается, как кулак, и падает в тошнотворном предчувствии. Я застываю в кресле, все мое тело словно превращается в лед и одновременно наполняется пламенем.
— Ты серьезно?
— Смертельно серьезно.
— Ты приглашаешь меня на танец как… как… — Я колеблюсь и решаю действовать осторожно. — Как друга?
— Нет, не как друг. Как свидание. Как моя пара.
Мы смотрим друг на друга. Из всего, что я ожидала, этого я ожидала в самую последнюю очередь. Однако Закари полон горячей убежденности, той тревожной уверенности в себе, которой я так завидую. В отличие от других мальчиков, которых я видела приглашающими девушек на танец, он не краснеет и не оправдывается. Нет ни малейшего намека на беспокойство или смущение, чтобы потускнеть в этой непроницаемой ауре решимости и уверенности.
На мгновение я путаюсь в своих мыслях. В голове воют сирены, предупреждая меня о необходимости быть начеку, быть резким, быть осторожным. Напоминают мне о словах отца, о его предупреждениях.
Я даю Закари самый безопасный ответ, который только могу придумать, — правду.
— Мне нельзя встречаться.
Его брови поднимаются. На мгновение появляется слабое удивление, которое тут же стирается спокойной улыбкой. — Это прекрасно. Тебе все еще можно пойти на танцы?
— Да.
— А тебе можно пойти с мальчиком?
— Наверное.
— Хорошо. Тогда не хочешь ли ты пойти со мной на танцы в качестве моей пары? Нам больше ничего не нужно делать. Это не должно означать ничего другого.
Я смотрю на него. Его спокойствие и искренность не могут не настораживать. Его непоколебимое спокойствие заставляет меня нервничать с каждой секундой все больше и больше.
— Я… — И снова я стараюсь быть осторожной. Я не хочу быть грубой, недоброй или бесчувственной. Честность, с которой Закари обратился ко мне, заслуживает вежливого ответа. — Может, лучше попросить кого-нибудь другого? Девушку, которой… ну, разрешено встречаться?
Он качает головой. Его глаза не отрываются от моих ни на секунду, золотисто-коричневые глубины его радужки — это мерцающий бассейн, в котором мне хочется утонуть.
— Нет. Ты единственная девушка, которую я хотел пригласить. Больше мне не с кем идти, и поэтому я больше никого не буду просить.
Мое сердце так сжалось, что я уверен, что оно даже не бьется. У меня замирает чувство, что происходит что-то невероятно важное и значимое. Закари, с его непоколебимым упорством, каким-то образом взял меня за локоть и провел через своеобразные врата, точку невозврата.
Я сглатываю. — Но что, если я скажу "нет"?
Он взмахивает рукой.
— Если ты скажешь "нет", то это будет "нет". Я пойду один. — Он вопросительно наклоняет голову. — Ты говоришь "нет"?
Идти на Летний бал с Закари — единственное, что имеет смысл. Из всех в Спиркресте он — мой ровесник, мой истинный равный. Мои отношения с ним, какими бы странными и запутанными они ни были, это единственные отношения в Спиркресте, которые пропитаны правдой. Его душа и моя душа сидят за шахматной доской жизни, и все, что происходит между нами, — это игра, каждый ход которой реален и срочен. Ничто с ним не является тенью чего-то. Все реально.
Если бы мы пошли с ним на танцы, это было бы не реально. Это будет тень. Я не могу быть его спутницей на танцах, потому что не могу быть его спутницей. Что бы ни случилось между мной и Закари, голос моего отца всегда будет стоять между нами и спрашивать: Ты шлюха?