Я не думаю ни о чем особенно напряженном. У меня даже день не особо напряженный — особенно по сравнению с теми днями, которые были у меня в последнее время.
Ни с того ни с сего у меня заколотилось сердце. Это неприятное ощущение, и я испуганно хватаюсь за грудь. Сердцебиение ускоряется, и каждый удар вызывает дрожь, ужасный шок в ребрах. Пальцы впиваются в грудь, и я с каменной уверенностью понимаю, что у меня сердечный приступ.
Я падаю вперед со стула, ударяясь о землю коленями и локтями. Из меня вырывается глухой стон — звук абсолютного ужаса. В этот момент в голове у меня не какофония мыслей, а совсем наоборот. Он спокоен и пуст.
Я смотрю на себя как бы со стороны и понимаю, что умру.
Я слишком молод, чтобы умирать, и мне еще так много предстоит сделать, увидеть, узнать. Я до сих пор не разгадал тайну Теодоры. Я не могу умереть, не узнав всех ее секретов, не запечатлев в себе форму ее сердца и души, не подержав ее рядом хотя бы раз.
Я падаю на бок, и мой рот бесшумно открывается. Я хочу закричать и позвать на помощь, но не могу. Я пытаюсь перевести дыхание, чтобы хватило воздуха для крика, но не могу даже закричать.
Я даже не замечаю, как открывается дверь мистера Эмброуза.
Затем мистер Эмброуз и другой учитель приседают по обе стороны от меня. Учитель нежно держит меня за плечо, потирая руку. Мистер Эмброуз смотрит на меня сверху вниз, его ореховые глаза серьезны.
— Закари, у тебя паническая атака. — Его голос спокойный и очень мягкий. — То, что ты сейчас чувствуешь, может показаться невероятно страшным, но это не опасно. С тобой все в порядке. Мне нужно, чтобы ты дышал вместе со мной, хорошо?
Он считает и дышит вместе со мной, вдыхая через нос, а затем выдыхая через рот. Я подражаю ему изо всех сил, нагнетая воздух в свою слишком тесную грудь. Я пытаюсь рассказать ему о своем сердце, о смерти, но слова не выходят.
Я хочу сказать ему, чтобы он забрал Теодору.
Я хочу увидеть ее. Мне нужно ее увидеть.
Я хочу сказать мистеру Эмброузу, как я беспокоюсь — что никогда не смогу удержать ее, что она слишком хороша и сильна. Я хочу признать перед ним правду, что я не выполнил священный долг, который он мне поручил, что я ни разу не помог ей, когда она только приехала в Спиркрест, что я никогда не мог ей по-настоящему помочь.
Мистер Эмброуз и учитель осторожно помогают мне подняться.
— Хорошо, Закари, ты отлично справляешься. Теперь я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня. Сконцентрируйся, хорошо? Я хочу, чтобы ты назвал три вещи, которые ты видишь вокруг себя прямо сейчас.
Я сглатываю и оглядываюсь по сторонам. Задание — я могу его выполнить. Я хорошо справляюсь с заданиями.
— Дневной свет, — прохрипел я. — Синее кресло. Олений папоротник.
Мистер Эмброуз поднимает бровь. — Ты прав — отличная работа, Закари. Как всегда, ты меня поражаешь. Откуда ты знаешь, что это олений папоротник?
— Моя младшая сестра, — говорю я. — Любит растения. Я узнал листья.
Мистер Эмброуз кивает. — Молодец, Закари. Хорошо. Теперь ты можешь назвать три звука, которые ты слышишь?
Я киваю. — Сердцебиение. Часы. Вы.
— Отлично. Ты отлично справляешься. Наконец, можешь ли ты назвать три части своего тела?
Я смотрю вниз. Мое тело чувствует себя странно, как будто отношения между мной и ним изменились. Я не ожидал, что оно так предаст меня, так внезапно и безжалостно обернется против меня.
— Руки. Ноги. Череп.
Мистер Эмброуз похлопывает меня по плечу. — Отлично. Как твое дыхание?
Оно все еще затруднено, но, по крайней мере, я дышу. Я не умру — теперь я это знаю. Мне было бы стыдно за свою прежнюю панику, если бы моя грудная клетка не ощущалась так, будто она сама по себе провалилась внутрь.
— Все в порядке, сэр.
Мистер Эмброуз встает и поднимает меня на ноги.
— Давай перенесем нашу встречу на сегодня, Закари, хорошо? Я хочу, чтобы ты сходил в лазарет к медсестре и убедился, что с тобой все в порядке. Я хочу, чтобы ты отправился туда прямо сейчас, ты сможешь это сделать?
— Да, сэр.
— А хочешь, я пойду с тобой?
Я качаю головой. — Нет, спасибо, сэр, в этом нет необходимости.
Он торжествующе улыбается и коротко кивает. Схватив свою сумку со стула, с которого я упал, я поворачиваюсь и ухожу, слишком смущенная, чтобы оглянуться.
Медсестра задает мне несколько вопросов, которые явно направлены на то, чтобы подвести меня к какому-то определенному выводу. Она спрашивает меня о моем сне, питании, эмоциях, здоровье. Она спрашивает, не болит ли у меня голова, не тяжело ли мне даются школьные задания, не чувствую ли я себя иногда подавленным.