— Да. Он был смертельно напуган.
— Он был болен.
— Да, он был болен. Но дело не только в болезни. Что-то еще отнимало у него силы.
— Я не понимаю вас.
Священник вздохнул и опустил лицо к полу. Потом повернулся к репортеру.
— Вы верите в Бога, мистер Фенн?
Вопрос удивил Фенна и привел в некоторое замешательство.
— Думаю, что да Не уверен. Наверное, я не слишком много задумывался об этом.
— Все задумываются об этом, мистер Фенн. Вы боитесь обидеть меня, потому что я священник?
— Нет, дело не в этом Я действительно не уверен, вот и все. Я не могу поверить в какую-то великую фигуру Отца на небе, если вы это имеете в виду.
— Верить в это нет нужды. Было бы довольно наивно представлять Его таким образом. Тогда позвольте спросить вас: а вам не страшно не верить?
— Я полагаю, большинство людей не верят.
— Но вы?
— Считайте меня одним из толпы.
— Вы боитесь смерти из-за своих прошлых прегрешений?
— Нет. Я просто надеюсь, что, когда попаду туда, Он примет мои извинения. Послушайте, а какое отношение имеет это все к отцу Хэгану?
Взгляд монсеньера снова обратился на алтарь.
— Он был верующим, священником, поистине добрым человеком; и все же он боялся смерти.
— Возможно, он хранил в душе тайны, о которых вы не знали.
— Да, у всех у нас есть постыдные тайны. Обычно они тривиальны; важны — и постыдны — не они, а мы сами. Странно, накануне его смерти я слышал его исповедь и знаю, что ему было нечего бояться.
Фенн пожал плечами.
— Достаточно самой смерти. Это большой прыжок, и нет никакой гарантии, что мягко приземлишься. И что вообще приземлишься. Не важно, как сильно веришь. Сколь ни глубока твоя вера, никаких гарантий быть не может, верно?
— Это не совсем так, мистер Фенн, но я понял вашу мысль.
— Так что когда дело дошло до этого, отец Хэган был таким же, как и все мы: он боялся муки и опасался Великого Момента Истины.
— Отец Хэган боялся того, что оставит здесь.
Фенн в замешательстве посмотрел на Делгарда.
— Он боялся того, что происходило в этой церкви. — Высокий священник снова повернул лицо к репортеру, опершись локтем на спинку скамьи и сцепив длинные пальцы. — Знаете, после первого так называемого чуда он почти не спал. Почему-то он больше не чувствовал себя в безопасности на территории собственной церкви.
— Я замечал, что с каждой следующей нашей встречей он выглядел все хуже и хуже. Но я отнес это на счет обычного заболевания.
— Впервые вы встретились с ним, когда обнаружили девочку в поле, так?
— Да. И тогда он уже не представлял собой образец здоровья. Но, как я уже сказал, с каждым разом он выглядел все хуже. Я решил, что это результат оказываемого на него давления.
— Боюсь, еще до того он испытывал тяжелый душевный стресс. Пока я жил здесь, мы вели долгие споры о церкви Святого Иосифа, о девочке, Алисе Пэджетт, и ее видениях. И о самом отце Хэгане. Он был несчастным человеком.
— И его… м-м-м… назначение в Холлингбурн имело какое-то отношение к его несчастью?
Черты Делгарда заострились.
— Кто сказал вам это?
— Никто. Я просто вспомнил неловкое молчание на пресс-конференции, когда местный репортер спросил его об этом. Что там случилось? Или это страшная тайна?
Священник вздохнул.
— С вашей настырностью вы все равно рано или поздно это выясните. Все в прошлом, да и на самом деле это не так уж важно.
— В таком случае расскажите.
— Понятно, все должно остаться между нами.
— Разумеется.
Делгарда это удовлетворило. Если бы он отказался рассказать, Фенн заинтересовался бы еще больше, стал копаться и что-нибудь разузнал бы, а так он будет все держать в секрете — согласно заключенному несколько дней назад соглашению насчет информации «не для печати».
— Отец Хэган был молодым, новичком, когда его послали в Холлингбурн, — начал Делгард — Он сомневался в себе, но усердно трудился, стремясь научиться. И он был очень раним, восприимчив. — Делгард замолчал, и нетерпение Фенна возросло.
— Вы хотите сказать, что у него был роман с одной из прихожанок?
— Не совсем так. Не совсем роман, и не с одной из прихожанок. — Делгард печально покачал головой. — Он… он привязался к своему старшему священнику.
— О Господи!..
— Позвольте прояснить: это не включало никаких сексуальных контактов. Иначе оба они не остались бы священниками.
— Тогда почему?..
— Распространились слухи. Это было маленькое местечко, где всё замечают. Привязанность — глубокую привязанность — нельзя не заметить. Это привлекло внимание епископа той епархии, и он быстро вмешался, к счастью, пока ситуация не зашла слишком далеко.