— Поторопись. Не заставляй отца ждать, — просто сказала мать.
Мой желудок завязался в узел, когда я остановилась перед кабинетом отца. Подождав мгновение, чтобы избавиться от нервозности, я постучалась.
— Входи.
Я вошла, пытаясь не показывать волнения. Отец сидел за столом из красного дерева в широком черном кожаном кресле; позади него располагались полки из красного дерева, заполненные книгами, которые отец никогда не читал, но они скрывали секретный вход в подвал и коридор, ведущий из дома.
Он поднял взгляд от кипы листов, седые волосы были зачесаны назад.
— Садись.
Я опустилась на один из стульев напротив его стола и сложила руки на коленях, стараясь не кусать нижнюю губу. Отец ненавидел это. Я ждала, когда он начнет говорить.
Когда он внимательно посмотрел на меня, на его лице было странное выражение.
— Братва и Триада пытаются претендовать на наши территории. С каждым днём они становятся все наглее. Нам повезло больше, чем Семье Лас-Вегаса, которой одновременно с этим приходится иметь дело с Мексиканцами, но мы не можем и дальше игнорировать угрозу в лице русских и тайваньцев.
Растерянность наполнила меня. Отец никогда не говорил с нами о бизнесе. Девочкам не нужно было знать о более тонких деталях бизнеса мафии. Но я понимала, что нельзя прерывать его.
— Если хотим сражаться с Братвой и Триадой, нам стоит прекратить вражду с нью-йоркской Семьей и объединить силы.
Мир с Семьей? Отец и каждый член чикагского синдиката ненавидел Семью. Они десятилетиями убивали друг друга и только недавно решили игнорировать присутствие друг друга в пользу убийства членов других преступных организаций, таких как Братва и Триада.
— Нет более сильной связи, чем кровь. По крайней мере, так считает Семья.
Я нахмурилась.
— Рожденные в крови. Поклявшиеся на крови. Таков их девиз.
Я кивнула, но мое замешательство только увеличилось.
— Вчера я встретился с Сальваторе Витиелло.
Отец встретился с доном, главой нью-йоркской Семьи? За последние десять лет не было ни одной встречи между нью-йоркской и чикагской Семьями, так как в последний раз все закончилось плохо. О том дне по-прежнему говорили как о «Кровавом четверге». Но отец не был боссом. Он был всего лишь Консильери, советником Фиоре Кавалларо, который правил чикагской мафией, а вместе с этим и преступным миром на Среднем Западе.
— Мы договорились, что для достижения мира должны стать семьей. — Глаза отца впились в меня, и внезапно мне расхотелось слушать продолжение его речи. — Мы с Кавалларо решили, что ты выйдешь замуж за его старшего сына Луку, будущего дона Семьи.
Я почувствовала, что падаю.
— Почему я?
— За последние несколько недель Витиелло и Фиоре пару раз разговаривали по телефону, и Витиелло захотел самую красивую девушку для своего сына. Конечно, мы не могли отдать ему дочь одного из наших солдат. У Фиоре нет дочерей, поэтому он сказал, что ты самая красивая девушка. Джианна тоже красива, но она моложе. Вероятно, это спасло ее.
— Есть куча красивых девушек, — я задыхалась. Не могла дышать.
Отец посмотрел на меня так, будто я была его самым ценным владением.
— Не так много девушек-итальянок с волосами, как у тебя. Фиоре описал этот цвет, как золотой, — отец загоготал. — Ты - наша дверь в нью-йоркскую Семью.
— Но, отец, мне пятнадцать. Я не могу выйти замуж.
Отец сделал пренебрежительный жест.
— Если я соглашусь, то сможешь. Какое нам дело до законов?
Я вцепилась в подлокотники так крепко, что мои пальцы побелели, но я не почувствовала боли. Онемение заполнило каждую клеточку моего тела.
— Но я сказал Сальваторе, что свадьбу придется отложить, пока тебе не исполнится восемнадцать. Твоя мать была непреклонна, она решила подождать твоего совершеннолетия и окончания школы. Фиоре внял ее мольбам.
Это значит, босс сказал моему отцу, что со свадьбой придется подождать. Иначе мой собственный отец бросил бы меня в объятия моего будущего мужа уже сейчас. Мой муж. Волна горечи обрушилась на меня. Я знала только две вещи о Луке Витиелло: он станет главой нью-йоркской Семьи, как только его отец уйдет на пенсию или умрет, и он получил прозвище «Тиски» за то, что раздавил кому-то горло голыми руками. Я не знала, сколько ему лет. Моя двоюродная сестра, Бибиана, должна была выйти замуж за мужчину на тридцать лет старше нее. Лука не мог быть таким старым, потому как его отец еще не ушел на пенсию. По крайней мере, я на это надеялась. Был ли он жестоким?