Промычав какое-то ругательство, рядовой попытался размахивать руками, стараясь достать обидчика.
От мощной затрещины голова Лопухова дёрнулась, кепка отлетела куда-то на обочину. Не отпуская его воротник, Антон ещё несколько раз ударил парня раскрытой ладонью, заставив притихнуть и защищать голову руками. Когда он забирал автомат, рядовой снова предпринял попытку сопротивления, которая закончилась сразу после того, как шея и одна рука оказались зажаты между ног Антона.
– Успокоился?
– Да, – просипел Лопухов.
– Отлично! Вставай и полезай в машину! Времени и так нет, – он отпустил парня и, посмотрев в сторону военной части, откуда вот-вот мог появиться внедорожник преследователей, вернулся на место водителя.
Рядовой поднялся, но продолжал стоять возле машины.
– Бегом! – рявкнул Антон. – У меня твой автомат, придурок!
Аргумент подействовал, и Лопухов забрался обратно, вид у него был жалкий.
– Не пыхти! Сам виноват, – сказал Антон, утапливая педаль газа. – Мы договорились, так выполняй обещание.
Рядовой насупленно молчал.
– Как доберёмся до города, получишь свои деньги. Помнишь ту тачку у КТП? Так вот она, а точнее её пассажиры – самая большая наша проблема. Потому что если они нас догонят, то денег и автомата тебе не видать, как своих ушей, а может и без самих ушей останешься. Поэтому мне и нужна твоя помощь.
Ответа не последовало.
В этот момент со стороны части показались два белых пятна света. Форе – конец. И опять отсчёт пошёл на секунды. Сердцебиение участилось.
– Слушай внимательно! Шанс удрать у нас есть, но не на этой тачке. Как только я остановлюсь, ты побежишь в посадки и как-нибудь привлечёшь их внимание. Я спрячусь на другой стороне дороги с автоматом. Не ссы! – добавил Антон, когда Лопухов слабо попытался возразить. – Убивать я никого не стану, пугану только. Когда они направятся к тебе, я заберу их тачку. Ты при первой же возможности беги вперёд, вдоль дороги и жди меня на обочине. Понял?
Лопухов молчал.
Пришлось наотмашь ударить его кулаком в грудь так, что тот вздрогнул.
– Да! Да! Понял! – рядовой пыхтел, как паровоз, и мелко дрожал.
Свет фар мелькал сквозь деревья за ближайшим изгибом дороги.
Остановив машину на обочине, Антон пихнул Лопухова в плечо:
Тот вывалился из машины, сразу споткнулся обо что-то, чуть не упал, но удержался на ногах и побежал к деревьям.
– Не подведи, Лопухов, – пробормотал Антон.
Оставил военную колымагу, а сам перебежал через дорогу и залёг в низине. Хотя и не собирался ни в кого стрелять, но с предохранителя автомат снял и передёрнул затвор.
Укрытый темнотой, он, не поднимая головы, слушал приближающееся рычание дизельного двигателя, и через несколько секунд чёрный внедорожник заскрежетал шинами по гравию, останавливаясь возле армейской машины. Из окон в обе стороны тут же вытянулись лучи белого света от мощных фонариков.
Антон вжался в землю, скрываясь за небольшой кочкой.
Двигатель затих, щёлкнули замки дверей, и несколько человек вышли из внедорожника.
– Sehen sie etwas? – раздался в темноте негромкий голос.
– По-русски! Сколько раз повторять?! – зашипел другой.
– Он всё ещё думает, что девочек в баре снимает, которые ведутся на его «schnaps, schnaps und gehen in main Zimmer», – хохотнул третий.
– Хватит зубоскалить, – вновь осадил второй. – Идите искать!
– Да никуда он не денется, – отмахнулся первый уже на весьма неплохом русском.
«Нихрена себе! – изумился Антон, не ожидая услышать иностранную речь. – Кто же это такие?!»
Чувствовали себя преследователи самоуверенно. Что же, это только на руку!
Давай, Лопухов, не тяни!
Но со стороны посадок не раздавалось ни звука. И с каждой секундой, вероятность того, что рядовой дал дёру, всё больше обретала реальность.
«Вот гадёныш, неужто кинул?!» – промелькнула досадливая мысль.
– Эй! – раздался в следующий момент голос Лопухова.
– Наконец-то! – пробормотал Антон и сам собрался с духом.
Лучи фонарей мгновенно устремились в сторону посадок.
– Вижу его, – среагировал один из преследователей.
Антон приподнялся и увидел, как они сорвались с места и побежали к деревьям.
– Стоять!
– Aufholen! Schneller!
Но чуть погодя из голосов преследователей исчезло веселье, и появилась злость. Вероятно, Лопухов, подстёгиваемый страхом, задал знатного стрекача.