Феникса он нашёл под одним из деревьев: тот сидел, прислонившись спиной к стволу и прижимая ладонь к лицу. Сашка лежал тут же.
Барс сразу склонился к пацану и с первого взгляда определил, что того не бросили на землю, а положили вполне бережно; осмотрел, убедился, что новых ран не прибавилось, и спросил у Феникса:
– Воздушная попалась, зараза, – ответил тот, отнимая руку от лица. – Редко встречаются, но сегодня мне прямо везёт.
Улыбнулся и добавил:
– Да что со мной сделается? Ерунда это всё.
И Барс укрепился в своих мыслях относительно возможности сделать из него симбионта.
Барс и так это видел, но сейчас его заботило другое.
– Перекур, – сказал он.
– Да я вроде не устал, – пожал плечами Феникс. – И ты не должен был...
Барс его уже не слушал. Все его чувства обострились. По коже пробегал холодок, вызывая мурашки, ноздри щекотал специфический запах озона, смешанный с вонью перегретого металла и ещё чем-то незнакомым, уши улавливали мягко пульсирующий ультразвук…
Артефакт.
После таких сработок, как спровоцировал Феникс, от аномалий нередко оставались весьма неплохие образцы.
Бросив напарнику «жди здесь», либо просто подумав это сказать – неважно, Барс принялся рыскать по округе. Долго искать не пришлось.
Артефакт затаился в неглубокой яме, дымящейся между корней двух уродливо изогнутых сосен. Бирюзовый камень около пятнадцати сантиметров в длину ещё слабо светился, истекая неизвестной энергией. По опыту Барс знал, что артефакт, похожий сейчас на драгоценность невероятной красоты, скоро померкнет, превратившись в кусок невзрачного серого щебня с двумя отполированными параллельными гранями. Хотя, даже потускнев, артефакт мог сотворить с организмом настоящее чудо.
Только что исторгнутый матерью-аномалией камень манил к себе, точно магнит. И хотя раньше Барсу не доводилось вживлять новорождённые артефакты, он собирался рискнуть.
– Ты что делаешь? – раздался над ухом голос Феникса.
Мгновенно вспыхнув от злости – ведь велел же оставаться на месте, – Барс хотел огрызнуться, но потом передумал. Решил, что с будущим симбионтом налаживать отношения надо заранее, поэтому, так же быстро успокоившись, спокойно сказал:
– Видел артефакты в моей тушке? А сейчас можешь посмотреть, как они туда попадают. Только молчи и не лезь. В такие моменты плохо себя контролирую, могу сгоряча и замочить ненароком.
Феникс ничего не ответил, но Барс чувствовал его любопытный взгляд почти физически.
Опустился на колени, медленно протянул руку и раскрытой ладонью накрыл артефакт. Прислушался к ощущениям: кончики пальцев покалывало и мозжило в середине кисти. С трудом сдерживая рвущуюся наружу радость, улыбнулся: по первым признакам артефакт хорош. Очень хорош!
Медленно сомкнул пальцы на тёплой поверхности камня, прикрыл глаза и повёл им вдоль тела, пытаясь угадать наилучшее место для вживления. На самом деле, значения это не имело. Но Барсу иногда нравился такой своеобразный ритуал, придающий действу, как ему казалось, некий сакральный смысл.
Обжигающее тепло, вспыхнувшее где-то в левом плече, стало тем самым ориентиром. Барс положил артефакт на колени и быстрыми движениями сорвал с себя куртку и майку. Потом вытащил нож и без малейшего колебания рассёк себе плечо. Пальцы мгновенно стали мокрыми и липкими: кровь струилась по коже. Но Барс не обращал на такие мелочи ни малейшего внимания. Торопливо схватив светящийся бирюзой артефакт, он коротким взмахом всадил его в рану. Закричав от боли, с силой надавил, чувствуя, как рвутся мышцы. Перед глазами плыли ярко-красные пятна, сознание пыталось ускользнуть. Привычно превозмогая это состояние, Барс расслабился и замер, откинув голову назад и посмотрев на небо, едва различимое за переплетёнными ветками деревьев.
Удивительное спокойствие, исходившее от него в эти мгновения, казалось, распространилось далеко вокруг: стих лёгкий ветерок в листве, перестали даже едва слышно гудеть подземные топки аномалий, а от искрящихся электричеством ловушек остался только навязчивый запах горелой листвы. Зона как будто затаилась в ожидании чего-то очень важного.