– Ага.
Старик осмотрелся, выковырял из земли под ногами увесистый камень с острыми краями.
Пожав плечами, Мякиш подбросил булыжник в руке, примерился и бросил. Камень с влажным чавканьем врезался в бугорок. В следующую секунду полыхнула вспышка и грохнул взрыв. Глиняный фонтан взметнулся вверх, во все стороны полетели комья грязи.
Рефлекторно Мякиш бросился на землю, утаскивая за собой Крота.
– Что случилось?! – Штык первым оказался рядом.
Следом подтянулись остальные.
Мякиш поднялся, отряхнулся, помог встать Кроту.
– Дедушка шутит.
Тот и правда лукаво улыбался.
– И много таких было?
– Это третья.
– Ну теперь хоть ясно, чего мы так надрываемся, – кивнул Мякиш.
– Вы нафига это вообще сделали? – не понял Филин. – Барс теперь знает, что мы в деревне.
– Он и так знал, – ответил Крот. – Зато теперь гадает, какая из его ловушек сработала, с какой стороны мы идём, и будет надеяться, что нас стало меньше.
– А мы не станем его разубеждать, – подхватил Мякиш. – Ну что, погнали дальше?
Аномалий в деревне оказалось столько, что волосы дыбом, и чем выше поднимались, тем плотнее становились скопления. Находить место для подъёма получалось всё труднее, хотя «острова» по площади росли раз от раза. На одном Крот долго не мог выбрать дорогу.
– Что такое? – спросил Мякиш после очередного возврата в то место, где они уже были.
По обеим сторонам за поваленными заборами серели остатки домов. Крыш не осталось, стёкол в окнах тоже. Сорная трава метровой высоты тянулась вдоль стен, да и внутри строений её немало виднелось.
Старый сталкер совещался с бандитом. С ночного марш-броска, когда речь заходила об аномалиях и поиске путей через них, они научились понимать друг друга с полуслова.
– Точно больше никак? – спросил Крот, игнорируя вопрос Мякиша.
– Точно, – ответил Филин. – Если только ты летать не умеешь.
– Можете сказать, что случилось? – снова поинтересовался Мякиш.
– Отсюда есть только один выход. И если Барс про него знает, а я думаю, что знает, нас будет ждать ловушка или засада.
– Так. Какие варианты?
– Да никаких. Если только.., – Крот задумался.
– Если только что?
Старый сталкер посмотрел в сторону, где в воздухе, отбрасывая глубокую тень, висел ещё один «остров». Сравнительно небольшой, но весьма примечательный из-за своего положения, этот кусок деревни завалился на бок почти под прямым углом к земле, и оттого находящийся на нём дом выглядел будто прилепленным к вертикальной стене.
– Пройдём через него, – сказал Крот.
– Мы не сможем туда забраться. Слишком высоко.
– Пойдём, поглядим.
Оказавшись под глыбой, Мякиш поёжился от невольного страха. Он не знал, сколько весит этот гигантский ком земли, но ощущал его тяжесть и массивность. Посмотрел вверх.
– Тут метров семь, не меньше. Как я и говорил: не получится достать.
– Да всё получится, – вышел вперёд Филин. – Я подброшу Лопуха, он схватится за перила крыльца, заберётся внутрь и привяжет веревку.
– Я не хочу, чтобы меня подбрасывали, – возмутился рядовой.
– Надо, Федя! Надо! Вот, держи, – Филин протянул Лопуху верёвку.
– Да не хочу я…
Закончить не успел. Бандит подхватил его за пояс и бросил вверх.
Тихонько взвыв и замахав руками, рядовой схватился за перила.
– Сука! – обозначил он своё отношение к произошедшему и стал подтягиваться.
Почти взобрался, как вдруг раздался треск, деревяшка в руке Лопуха сломалась, и он сорвался.
– Осторожно! – воскликнул Мякиш.
– Лови! – бросился вперёд Штык, а следом за ним и Сашка.
– Твою ж.., – только и успел испуганно выдавить рядовой. Закончил фразу он уже внизу: – … мать.
Филин поймал его, схватив за пояс и ворот. Поставил на ноги.
Несколько раз зажмурившись и шумно выдохнув, Лопух пришёл, наконец, в себя.
– Ну ты как, в норме? – с заботой в голосе поинтересовался Филин.
– Ага. Спасибо, – искренне поблагодарил рядовой.
– Значит, дубль два.
Бандит забросил Лопуха снова, не дав тому даже слова вставить.
Зато после поток ругательств было не остановить. Рядовой материл Филина непрерывно, пока взбирался на перила, закреплял веревку, спускал её вниз, выбирал надёжную опору и вытягивал к себе Крота. Ругался негромко, ровно и при этом крайне эмоционально.
Поначалу Мякиш никак не реагировал. Но потом смесь из обиды, досады, злости, безысходности, искренности и даже добродушия, звучавшие в голосе Лопуха, помноженные на удивительно богатый запас нецензурных выражений и фонтанирующую образами фантазию рядового, вызвали непроизвольную улыбку.