Мякиш вцепился Барсу в запястье, но не в попытке высвободиться, а, наоборот, – удержать. Хоть как-то сковать движения…
Боролся не за жизнь, а за секунды. За десятые, сотые, тысячные доли секунд, за мгновения… Лишь бы Лопух успел взять автомат!
Время уходило вместе с жизнью, но стрельбы так и не было.
Да уже неважно. Слишком поздно…
Выстрелы донеслись откуда-то издалека, из серой бесконечной мглы. Глухие, отрывистые… и нереальные. Галлюцинация? Прощальный подарок от гибнущего сознания? Жалкий самообман…
Воздух ворвался в лёгкие обжигающим потоком. Начало стремительно возвращаться зрение, и первое, что увидел Мякиш, – перекошенное злобой, изувеченное огнём лицо Барса с остекленевшим взглядом. Словно тот пытался увидеть душу своего врага, чтобы вырвать её, да так и застыл в своём чудовищном порыве.
Во лбу Барса зияла дыра, из которой вверх тянулась струйка крови. Ещё несколько входных отверстий от пуль истекали вязкими красными каплями. Наверное, Лопух высадил всё, что оставалось в магазине. Молодец, парень!
Душившие Мякиша пальцы больше не стискивали горло, но вторая рука мертвеца вцепилась в куртку с такой силой, что высвободиться не получалось.
Вдруг появилось чувство, что кто-то тянет сзади за штаны. Странное состояние, когда аномалия утаскивает вверх, а другая сила влечёт в обратную сторону.
Длилось, правда, оно недолго, практически сразу сменившись коротким падением. Сверху на Мякиша всем своим весом рухнул Барс.
От резкой боли Мякиш на миг отключился, а придя в себя, понял, что снова не может дышать.
– Лопух, – сумел проговорить он, истратив остатки воздуха.
Рядовой тут же подскочил и стянул тело Барса на землю, при этом едва не придушив Мякиша его же собственной курткой, зажатой в кулаке мертвеца. Но вовремя заметил и помог высвободиться.
Оставив Барса лежать уткнувшимся лицом в землю, Лопух обессилено откинулся на спину. Он смотрел в холодное серое небо и пытался отдышаться.
Мякиш, превозмогая боль, перекатился на бок, потом на живот и подобрался к Сашке. Сел рядом, прислонившись спиной к перилам крыльца, положил голову подростка себе на колени.
Пацан дрожал, глядя виноватым взглядом.
– Сашка… Сашка… – бессмысленно повторял Мякиш. В этот раз уже точно не в силах что-либо сделать или изменить.
Не заметил, как подошёл Лопух.
Но рядового будто и не было рядом, как и всего остального мира. Вся вселенная Мякиша сжалась до одного умирающего подростка и разделяла его судьбу.
Пацан открывал рот, сглатывая собственную кровь, но той было слишком много, и она стекала по щекам, пропитывая штаны Мякиша. На подбородке подростка чернела ссадина – ударился, когда на ступеньках провалился.
Мякиш прижал трясущиеся окровавленные руки Сашки к груди и бормотал:
– Мы справились! Ты молодец! Слышишь? – слёзы жгли глаза. – Ты всех спас, сынок, ты меня спас.
«Зачем?! Зачем?! Ну зачем?... Я же пожил своё, а тебе ещё жить да жить…»
– Ма…ма.., – вдруг произнёс пацан, заглядывая Мякишу в глаза, а показалось, что в самую душу.
– Не волнуйся, я позабочусь о ней. Я позабочусь, Сашка, позабочусь…
Глаза подростка закрылись. Короткий вдох и последний долгий выдох. Грудь перестала вздыматься.
Сашка умер.
А вместе с ним и Антон. Где-то там, внизу, рядом с Кротом, таким же беспомощным, как и Мякиш.
Глаза жгло. Зажмурившись, он почувствовал, как по горящим щекам течёт влага.
– Мякиш? – осторожно позвал Лопух. – Ты как?
– Что с Кротом? – спросил, не открывая глаз.
– Он увёл Антона подальше от Барса: знал, что тот снова начнёт охоту, когда я артефакт подброшу. Мы видели в бинокль, как Штык погиб, потом старикан как-то по-хитрому аномалии активировал взрывом гранаты и меня отправил с артефактом. Сказал, как можно ближе к телу Штыка кинуть.
Собственно, так Мякиш и думал.
– Так что ты за них не волнуйся. Они в безопасности.
Рядовой пока не сообразил, потом до него дошло:
Именно, «вот ё»!
– Ты как сумел выбраться? – говорить у Мякиша получалось с трудом. Грудь отзывалась вспышками боли на каждый вдох-выдох, наверняка рёбра сломаны, да и не только рёбра.
– Он меня с такой силой швырнул, что я почти до другого края долетел, а там за корни зацепился. По ним выбрался и, как смог... пришёл, – извиняющимся голосом ответил рядовой, словно тоже был виноват в смерти Сашки… и Антона.