Договор 4.
—Ты спала с его сыном? —вбрасываю в пространство, встречаясь с осуждающим взглядом странницы из прошлого.
—Была в отношениях и собиралась замуж, если выражаться корректно, — Ути, Господи, в какой момент мы стали такими этичными?
Я киваю, не в силах подавить рвущийся наружу сарказм. Если бы рот открылся, из него вылетело бы что-то очень яркое и громоздкое, как воздушный шар, и одновременно бесполезное.
—Кто же знал, что отец Пашки — губернатор. У них фамилии разные и отчество не совпадает, — я даже не начинал атаку, как Шестакова встала на защиту. Что происходит с женщиной, что сидит напротив меня? Почему она раз за разом теребит бесполезную брючную ткань своего мешковатого блеклого пиджака? — Я не убивала губернатора, но дома остались мои отпечатки, — звучит, как бы между прочим. Еще бы, после такого тесного взаимодействия, не осталось следов пребывания. — Поздно вечером мы с губернатором засели за бутылочкой белого полусухового, привезенного Павлом из долгожданного французского отпуска, в кабинете, чтобы обсудить безотлагательные вопросы.
— И часто подобное происходило?
Подавив в себе желание съязвить, Шестакова приводит мышцы лица в порядок, пару раз навернув сомкнутыми напряженными губами по кругу, и сдержано отвечает:
— Впервые.
— Что было потом?
— Кто-то из обслуживающего персонала заблаговременно подсыпал в бутылку большую дозу снотворного.
— Почему оно не подействовало на тебя?
—Спиртное—для меня скорее редкость, чем привычка. В тот вечер я по большей части пригубляла напиток, не осушив бокал даже на треть. Поэтому на меня алкоголь подействовал мягко, а на Александра Павловича, любителя пристраститься к выпивке, по полной программе.
— А в их семье знакомы с другими именами? — выудив в памяти новостные сводки с семьей Ратаевых, не сразу понимаю, что к чему.
—Насколько мне известно, чередовать имена и отчества при рождения сыновей у них стало маленькой традицией, — Блонди смотрит на меня как на умалишенного. Еще бы. Пойди, разберись. Не каждый день излагают информацию по убийству близких родственничков с однотипными именами.
— Мы заснули в кабинете, — продолжает Шестакова всё глубже закапывать себя. Моё воображение рисует нелицеприятные картинки, которые я стараюсь отгонять от себя, отчаянно веря в чужую порядочность. — Проснулась я от того, что кто-то хлопал меня по щекам. Это был...
—Сын, — синхронность наших окончаний уже не удивляет. У нас всегда получалось понимать друг друга с полу…
—Да. Он унес меня из кабинета отца в свою комнату, — её рука взъерошивает волосы у корней, заглушая проступающий тремор. — А сам, как потом выяснилось, ушел ждать скорую и заметать мои следы. Но не учел, что...
—На бокалах остались отпечатки губернатора и твои. Именно их они и забрали.
—Снова в точку, Шерлок, — изящный указательный пальчик Шестаковой контрольным выстрелом задевает меня, — Ратаева удалось откачать в одной из частных клиник Саратова. К вечеру того же дня мы с Пашкой уже были благословлены на брак, — Настя уныло поглядывает на безымянный палец, машинально поглаживая потенциально пустое место для кольца, — а на следующее утро Александр Павлович скончался, — в её тоне нет приватного волнения и страха, что наводит на дополнительные подозрения.
— По официальным данным произошла остановка сердца. На самом же деле санитарка превысила дозу вводимого в капельницу препарата. Об этом нам позже сообщил врач, но халатную медицинскую сестру найти не удалось. Как-то так, — изящные руки девушки напротив раскрывают свои объятия, напоминая при этом разведение питерских мостов. Сейчас, когда правда выскользнула наружу, данное сравнение как никогда уместно. Правде есть место только там, где нет ограничений, зависимости и избыточности.
—Вы поженились? — уточняю, чтобы освободить пространство для нового. Правда — многогранна и однолика, обширна и в тоже время точечна.
—Нет. Разошлись на крыльце больницы, пожелав друг другу счастья, — ужимки плечами и точный взгляд прямо на меня. Интересно, ты кого-нибудь вообще когда-то любила по-настоящему, Анастасия Шестакова?
—И почему же? — своё напряжение я вкладываю в растирание до красных следов подушечек пальцев.
— Комфорт и уважение —это не то, из чего по-моему мнению должен строится настоящий брак, — решительность в голосе не оставляет сомнений в твердости выбора. Неужели взращенные отцом принципы уже не работают и синдром хорошей девочки наконец-то «покинул чат»?
—Предоставленная тобой информация полная? Или ты еще что-то забыла упомянуть? — уточняю, поглядывая из подлобья. В это время моя рука с невероятной скоростью скользит по бумаге ежедневника.
—Думаю, что этого достаточно для понимания сути,— вздернутый подбородок не предвещает ничего хорошего.
—Тогда жду Вас здесь в пятницу в это же время, — произношу, не отвлекаясь от своих записей. Шестакова слишком привыкла к королевским замашкам. Пора возвращаться в реальность. Будет больно, но точно эффективно.
—И всё? — женский голос насквозь пронизан недоумением, которое вызывает во мне лишь на долю секунд приятную победную улыбку.
—Вы хотите уточнить информацию? — не спеша поднимаю свой взгляд, оглядывая прежде скрытое под слоем темного дерева одеяние. Простое фигурное платье чуть выше колена с молнией до самой кромки гладкого бюстгальтера, поддерживающего небольшую непременно красивую грудь, сидит на ней, как влитое. Обманчивый белый, соединяясь с серебристым каскадом волос, создает иллюзорное впечатление новизны и непогрешимости. Но весь образ разбивается о грязно-голубые тени мясистого пиджака в хрупких женских руках, заслоняющих обзор на женские округлости.
—Вопросы, упреки, — перечисляет Блонди, не успевая загибать пальцы с едва различимым естественным маникюром. Совершенна до самых кончиков. — Или что еще крутится в данный момент в твоей голове, — повадки избалованной капризной девчонки легко заметить, когда знаешь, куда бить. Сейчас, когда Шестакова мечется в собственной рыбацкой сети, манипулируя своими эмоциями, легко стать спасителем, но этот план обречен на провал. Я хочу выиграть честно. И чтобы потом было очень грязно. Пусть свои худенькие отмахивающиеся от невежества ручки, побережет для чего-то более существенного.
—В моей голове сейчас твоя проблема и пути ее решения, — смотрю прямо в глаза, запечатывая на подкорке очередную умную мысль. Отныне мы на равных. Я не её тень. Она не моя награда. —Я не чище тебя, чтобы упрекать и далеко не Бог, чтобы прощать. Все интересующие меня вопросы я тебе задал. На данный момент мне нужно время, чтобы взвесить услышанное, поговорить со своей командой и покопаться в законах в поиске лазеек, — разъясняю очевидные на первый взгляд вещи, покачиваясь на своём стуле из стороны в сторону. Развязная поза, широкие демонстративные жесты, отвлекающие внимание на детали, тон голоса.. Я знаю, куда на этот раз бить, чтобы точно попасть в цель.
—Хорошо, — сглатывает Шестакова, приобретя дар речи. Неприлично быстро, конечно, отмечаю про себя, подглядывая на часы. — Сколько я должна? — ей потребовалось ровно три секунды, чтобы совладать с внутренним диссонансом. Хороша, чертовка.
—У секретаря будет договор, который тебе необходимо будет подписать для подтверждения нашего сотрудничества, — возвращаюсь к делам, не удостоив будущую клиентку своим вниманием, — там и узнаешь цену. До встречи.
—Хорошо, — перед тем, как закрыть дверь, наши взгляды встречаются в отражении окна. Грозовое небо истины над мирно покачивающими облаками надежды.