Заняв место в одной из ниш, Грейнджер внимательно оглядывала лица взрослых волшебников. Школьники ее абсолютно не интересовали — никакой пользы от этих подростков, наполненных гормонами под завязку. Не то чтобы старшее поколение ее могло заинтересовать, но быть с ними сейчас в одном возрасте — это дорогого стоило.
Ученики косились на нее с любопытством, пытаясь понять, что она из себя представляет и ждать ли от нее проблем. Грейнджер игнорировала их взгляды, приняв максимально надменный вид — дружить с кем-либо из них она не планировала. Скорее, наоборот. В некоторых так и хотелось отправить круциатус и наслаждаться их криками, воплями и болью. Некоторых из них Гермиона ненавидела за издевательства над Снейпом, некоторых — за то, какими мерзавцами они станут в будущем. Были и такие, как мисс Эванс — ее просто хотелось прибить за то, что она существует. Единственное, что эта дрянь сделала хорошего в жизни — родила Гарри.
По расширившимся глазам мисс Эванс и ноткам опасения, промелькнувшим в зеленых радужках, Гермиона поняла, что смотрит на девушку слишком долго. И, судя по всему, по лицу растеклась не самая приятная ухмылка. Гермиона закрыла глаза, пытаясь стереть картинку, которую вообразила. Разметавшиеся рыжие волосы, лицо, искаженное гримасой боли, пальцы, царапающие пол.
Взять себя в руки.
Грейнджер открыла глаза. Эванс уже куда-то исчезла. Восхитительно. Так сильно, как Гермиона хотела Северуса, также сильно она ненавидела Эванс — до дрожи в руках. Ненависть колючками прорастала сквозь вены, сквозь каждую клеточку тела, пуская свои корни где-то глубоко в груди так, что нельзя от них избавиться без яда. Раньше это не было так ощутимо, потому что был лишь ее образ, воспоминание. Но когда вот эта самая девушка стоит перед ней, олицетворяя боль, страдание и предательство… Чувства Гермионы к ней были очевидны.
Справа мелькнула вспышка платиновых волос. Гермиона резко повернула голову, наблюдая за ней, как за солнечным зайчиком. Она не настраивалась вести светские разговоры, но такую возможность упускать не собиралась. Сжав бокал так, что побелели костяшки пальцев, она усилием воли заставила себя сделать шаг в сторону мага.
Люциус был, как всегда, великолепным и надменным одновременно.
— Здравствуйте, мистер Малфой.
Грейнджер слегка склонила голову.
Ее тут же обежал цепкий взгляд серых, как сталь, глаз. Он буквально препарировал ведьму заживо.
— Добрый вечер, мисс…
— Радев, — подсказала Гермиона, нацепив на лицо обворожительную улыбку.
Она протянула руку, и Люциус невесомо мазнул губами по костяшкам пальцев.
— Новый преподаватель Защиты от Темных искусств, — задумчиво протянул Люциус. — Мы знакомы?
— Нет, — отмахнулась ведьма, — но есть ли во всём Мире волшебники, не слышавшие имя Малфой? — она подмигнула.
Люциус приосанился и самодовольно улыбнулся.
— Как вам Хогвартс?..
Беседа завязалась. Малфой ненавязчиво расспрашивал Гермиону, а она позволила ему думать, что не замечает, как беседа плавно превращается в допрос. Люциуса крайне заинтересовала манера преподавания ведьмы и ее отношение к темным искусствам, он чуть ли не подпрыгивал на месте от возбуждения, как маленький соплохвост, которому скормили очередную рыбешку. Грейнджер не сомневалась, что он ждет не дождется, чтобы передать сведения о ней Хозяину.
Гермиона не планировала лично встречаться с Волдемортом, но если это потребуется для того, чтобы уберечь Снейпа от метки — она лично выбьет проклятую татуировку на каждом участке своего тела и поклянется в верности и преданности темному магу. А Северуса отправит за границу. Куда-нибудь, где он будет счастлив. И совершенно точно найдет способ оказаться рядом с ним.
Краем сознания она понимала, что такая тяга к человеку — это не нормально, и больше напоминает одержимость. Но вообще-то ей было наплевать, даже если так оно и есть.
***
— Слизерин и гриффиндор, — протянула Гермиона, обводя учеников оценивающим взглядом.
Мисс Эванс, несомненно, притягивала внимание. И дело было не только в яркой шевелюре. Вокруг нее была невыносимо-отвратительная теплая аура, вызывающая в Гермионе, впрочем, только раздражение. Себя же ведьма представляла, как грозовую тучу, вихрь разрушительной стихии.
Мародеры в лице Сириуса и Питера, ехидно улыбались. Люпин, сгорбившись, склонился над пергаментом. Джеймс прилип к Эванс. Эйвери, Мальсибер и Снейп сидели с идеально ровными спинами, не отрывая настороженного взгляда от нового преподавателя. И Гермиона просто не могла их подвести.