Ноа занял один из стульев, а девушка хотела спросить, что не так с этим странным кудрявым парнем, но потом передумала и просто молча села рядом со своим новым другом.
— Приятно, что ты этого не делаешь, — вдруг говорит он после нескольких минут молчания. Милли удивлённо и одновременно смущённо посмотрела на него, понятия не имея, о чём он говорит. — О, не спрашивай.
— Что? — окончательно теряется она.
— Мы все находимся здесь по какой-то причине. Но знаешь, когда все задают тебе один и тот же вопрос «Что с тобой не так?», это очень раздражает. Приятно, что ты этого не сделала, хотя, в принципе, могла.
— Не буду врать, — начинает Милли, удобнее устраиваясь на стуле, — мне на самом деле интересно знать, но я понимаю, что, задав такой вопрос, буду вынуждена в какой-то момент сама на него ответить, а это далеко не самая моя любимая история, к тому же я сама ещё не до конца всё понимаю.
— Ты поймёшь и привыкнешь со временем, — подбадривает её Ноа. — Все всегда будут спрашивать тебя об этом, и поэтому уже разу к сороковому ты поймёшь, что это что-то вроде рутины, и тебя это не будет так сильно смущать. К тому же наш наставник заставляет нас рассказывать свою историю каждый раз, как только начинается новая неделя, и уж тем более каждый раз, когда в группе появляется кто-то новенький. Так что тебе тоже придётся рассказать сегодня свою историю.
Глаза Милли распахнулись из-за открывшейся перед ней ужасной перспективы. Она не хотела никому рассказывать, что с ней случилось, тем более группе незнакомцев. Это бы означало снова пережить каждый момент её личной трагедии, и это было бы просто… кошмарно.
Так, ей нужно сделать кое-что прежде, чем она расскажет им о том, что произошло с ней в прошлом месяце.
— Кстати, я должен тебе кое-что рассказать… — Слова Ноа доносились до неё как будто сквозь воду. — Милли? Ты в порядке? — с беспокойством спрашивает он.
— Да… да, мне просто нужно в туалет.
Она встала в ту же секунду и быстро вышла из комнаты в поисках ближайших уборных. Ей нужно срочно отдышаться и успокоиться.
Когда она наконец-то находит глазами заветную дверь, она чуть ли не бегом направляется к ней, ощущая, как начинает кружиться голова, как гудит в ушах, будто внутри неё что-то взрывается.
Но только она положила ладонь на прохладную матовую ручку, мысленно отсчитывая секунды до того момента, как она успокоится и всё снова наладится, как вдруг её остановила сжавшаяся у неё на плече рука.
— Миллстер?
Голос заставил её обернуться, хотя ей этого и не требовалось, чтобы понять, кто именно только что перехватил её.
========== Часть 3 ==========
— Миллстер? Что ты здесь делаешь? — спрашивает Финн.
Он смотрел на неё так, будто до конца не верил, что она не галлюцинация; он даже сжал сильнее её плечо, пытаясь окончательно убедиться, что она действительно реальна.
Милли в ответ лишь молчала — первый раз в жизни ей было абсолютно нечего ему ответить. Она просто обернулась к нему всем телом и смотрела на него с нескрываемым презрением.
— Ты приехала ко мне? Как ты узнала, что я здесь? — Пока он говорит это, его губы сами собой растягиваются в грустную улыбку.
— Я действительно не знала, Финн, — отвечает она, убирая его руку со своего плеча — чем меньше физического контакта, тем лучше. — В смысле… Я знала, что с тобой случилось, но я не знала, что ты здесь.
Глаза Финна расширяются, когда он получает от неё ответ.
— Я так понимаю, что в Чикаго уже все обсудили это, — произносит он с раздражением, неодобрительно качая головой. — Финн Вулфард — паршивая овца в семье; ушёл со своей языческой группой, оказался в сумасшедшем доме, попытавшись покончить жизнь самоубийством, а всё потому, что он перестал ходить в церковь. — Он практически точно передал сейчас те слова, что говорила тогда на кухне её мать. — Ты пришла от общины, чтобы помочь страдальцу? То есть, как хорошо, что хотя бы у тебя есть Бог над головой, Милли.
Выражение его лица меняется — очевидно, что он сильно злится, но Браун так просто не испугать.
— Ты всё такой же идиот, Вулфард. Прошло уже два года, а ты до сих пор не изменился. И почему-то это меня даже не удивляет.
Она разворачивается в нужную ей сторону, чтобы вернуться в комнату, где проходит терапия. Ей достаточно всего нескольких его предложений, чтобы понять, что он до сих пор застыл в том же дерьме, что и до этого. Что он всё такой же, каким был, когда они ещё учились вместе в школе.
— Милли! — Несколько секунд спустя Финн пошёл за ней следом. — Подожди, пожалуйста! — Неожиданно он обгоняет её и выворачивает прямо перед носом, не давая пройти дальше. — Прости, я не должен был этого говорить, это так…
О, она знает. Настроение снова поменялось, и теперь ей хочется поскорее уйти, прежде чем ей снова станет больно, но возвращаться в туалет нельзя — он не должен знать, что ей плохо, даже если она уже успела ударила перед ним лицом в грязь.
—… пребывание здесь не делает меня счастливым.
— Мне это не интересно, я серьёзно.
Она приподнимает руку, давая понять, что ему стоит наконец-то оставить её в покое, и пытается продолжить идти дальше по коридору, но он всё не отстаёт. Он берёт её приподнятую в жесте руку и почти притягивает её ладонью к своему лицу, и это почти-почти прикосновение заставляет её всю покрыться мурашками, а волосы встать дыбом, как будто по всему её телу прошёл электрический разряд.
А Вулфард в этот момент как раз читает прикреплённый к её запястью браслет, который ей выдали, когда она только сюда вселялась.
— Милли… — Финн, несмотря на её предостерегающий взгляд, не отпускает её, и она видит, что он расстроен. — Нет… — Она вырывает свою руку из его. — Я думал, что даже после нашего расставания… мы же договаривались…
— Но ты всё равно сделал это? — спрашивает она высокомерно — ей не нравится, что он навевает ей воспоминания о том времени, когда они были вместе. — Разве нет? Я здесь, но и ты тоже, так что не надо меня судить.
— Да, но от меня-то это было ожидаемо, — говорит Финн, когда она проходит мимо него, задевая его плечом. — Но не ты. Ты ведь сильная! Что тебя сломало?
Она чувствует, как судорожные всхлипы уже почти готовы вырваться у неё из груди, но нельзя, она не может позволить себе плакать о том, что уже давно прошло. Это для неё табу уже на протяжении довольно длительного времени — двух лет, если быть точной. Табу с того самого утра, когда она проснулась, а от него было всего одно сообщение…
«Ладно, пора быть с тобой честным. Правда в том, что я больше не хочу встречаться с тобой. Наши отношения меня больше не привлекают. Ты слишком далеко от меня для постоянных встреч, а твоя любовь для меня, как испытание.
Я бы хотел встретиться, чтобы сказать тебе об этом лично, но ты так не заинтересована в наших отношениях, что у тебя даже нет на это времени».
Через несколько минут Милли уже спускалась вниз по лестнице из своей комнаты, через гостиную, во внутренний дворик, где её родители точно не смогли бы её подслушать, и с отчаянием набрала номер Финна, который до сих пор был забит у неё в телефоне как «Finnie».
Она ждала, пока он ответит. Она не видела его уже две недели с тех пор, как он уехал в Калифорнию со своей группой.
— Привет, — отвечает ей Вулфард резким, серьёзным голосом — он редко разговаривал с ней таким тоном.
— Финн, я спрашиваю тебя в последний раз… — Это всё, что она говорит, потому что её голос дрожит; она боится того, что собирается сейчас сделать. — Но сначала я хочу, чтобы ты вспомнил обо всех тех моментах, когда мы были счастливы. Обо всех тех моментах, что мы пережили вместе. Вспомнил о том времени, когда мы расставались, и о том, когда мы сходились обратно. Я не прошу тебя вспоминать только хорошее, это было бы неправильно. Я хочу, чтобы ты вспомнил всё. — Она несколько секунд молчит, набираясь смелости сделать это. — А теперь я спрошу тебя, и это будет последний раз, когда я сделаю это, потому что больше я не собираюсь задавать тебе этот вопрос, ибо больше я не вернусь к тебе. — Она глубоко вдыхает воздух и выпускает его сквозь зубы. — Ты действительно хочешь окончательно порвать со мной?