18
Денис Лавров сидел возле кровати Алены, уронив голову на руки. Минут десять назад, врач сообщил ему, что его сестра в коме уже третий день. С тех пор, мужчина не проронил ни слова. Он был в шоке. Еще до этого известия Денис отвечал на какие-то непонятные вопросы врача, не понимая к чему тот клонит, и когда услышал о состоянии Алены, просто не поверил своим ушам. Он не мог предположить, что такое вообще возможно! Денис как в тумане дошел сопровождаемый Михаилом Юрьевичем до палаты сестры, и зашел внутрь. Корнилов что-то говорил ему, но Лавров ничего не слышал. Он видел только Алену, лежащую на кровати, к ее телу были подключены несколько датчиков, которые подавали световые и звуковые сигналы. Лицо покрывала болезненная бледность, глаза были закрыты. Казалось, девушка просто спала. Денис сел рядом и взял сестру за руку. Михаил Юрьевич видя, что мешает, покинул палату. Лавров не мог сказать ни слова. Чем дольше он смотрел на Алену, тем тяжелее у него на душе становилось… В горле появился неприятный комок, который нельзя было сглотнуть, а на глаза стали наворачиваться слезы. Денис с трудом оторвал взгляд от сестры и попробовал успокоиться. Он вспомнил, что с больными в коме нужно разговаривать, они всё слышат, и попытался сказать какие-то слова:
- Сестренка, ты обязательно поправишься… Я знаю, ты была бы против, но мне придется сказать родителям, о твоем нынешнем состоянии. Я не вправе скрывать это от них – Денис избегал слова «кома», оно пугало его, от него веяло смертью – Мы тебя непременно вылечим – продолжал он – Я нашел твое письмо. Я не читал его. Я передам его Сергею – Денис говорил короткими предложениями, отрывочные мысли приходили ему на ум – Ты должна бороться, слышишь! Не оставляй нас, Аленка! Твоя болезнь не смертельна! Я помню наш последний разговор, где ты винила себя во всех грехах… Ты должна простить себя… Другого пути к выздоровлению нет. Течение болезни не всегда зависит от физиологии, есть, и психологическая составляющая… Я много думал о нашем разговоре. Я пришел сегодня, чтобы не только проведать тебя, но и поговорить с тобой о тебе. Но… Я знаю, ты меня слышишь. Ты просто очень крепко спишь и не можешь проснуться. Надеюсь хоть сейчас ты не чувствуешь боли… Я не могу представить себе, что ты чувствовала, что ты скрывала от нас, от самых родных и любимых тебе людей… Зачем? Я не понимаю. Как жаль, что ты не можешь мне ответить! Ты говорила в тот раз, но я не уяснил для себя… Прости, ты наверно думаешь сейчас какой глупый у тебя брат… Может быть. Я слишком занят был собой, и не придал значения изменениям в тебе. Я плохой брат. Я обещал заботиться о тебе и оберегать, но не сдержал своего слова… Прости меня, Алена! – Денис отпустил руку сестры и аккуратно положил ее на кровать – Я должен идти. Я приду скоро. Надо отдать Сергею твое письмо. Сейчас как раз такой момент. Я не буду препятствовать ему, если он захочет увидеть тебя. Это будет нечестно по отношению к Сергею. Нам нечего от него скрывать. Он близкий для тебя человек и имеет право приходить к тебе так же, как и мы с родителями. Мне кажется это справедливо – Денис встал – Поправляйся.
Лавров вышел из палаты со смешенными чувствами. С одной стороны ему было очень больно от того, что состояние Алены ухудшилось, с другой стороны, может теперь она не чувствует боли и не так страдает. Как хотелось Денису, чтобы это было так! Ему предстояло еще сообщить родителям о коме Алены… Это было наверно самой трудной задачей в его жизни! Павел Андреевич и Елизавета Ивановна спокойно восприняли известие о диагнозе дочери. Они не впали в отчаяние, не поддались истерике или панике. Денис не знал, что мама всю ночь проплакала в подушку, и отец не спал от переживаний… Теперь Лаврову надо было как-то сказать им, что произошло ухудшение, и Алена без сознания лежит в клинике, подключенная к приборам, которые каждую секунду фиксируют ее состояние: дыхание, сердцебиение, работу мозга… Денис почувствовал на себе огромный груз ответственности, камнем легший на сердце. Он не боялся этой ответственности, она не пугала его своим масштабом, только тяжестью смыслового оттенка…