Честно сказать, давно я не видел тётку в таком возбужденном состоянии, да, наверное, ни разу не видел.
Она чуть не подпрыгивала от одной мысли о райском уголке, который она нашла. Что говорить, если она этот остров даже хотела прямо так и назвать — Раем.
По большому счету, я, конечно же, был не против, чтобы она селилась, где ей только хочется, но при этом все равно в глубине души жалел, что она не отправится вместе со мной в Калифорнию. Нет, при желании я мог бы настоять, и она бы поехала, но я не стал. Она нашла свою мечту, значит, так и должно быть, пусть живёт, как сама пожелает.
— Тёть Тамара, конечно же, я не против, чтобы вы здесь поселились. Только просьба: давайте вы переберетесь на этот свой остров после того, как сюда привезут пушки и мы защитим бухту от незваных гостей.
— Хорошо, только вот как быть с саженцами, их уже давно надо пересадить, иначе можем потерять, — ответила тетка, слегка погрустнев.
— Саженцами можно заняться, но при условии, что вход в бухту будет охранять хотя бы пара кораблей, — сказал я и, увидев, что тётка обрадовалась, добавил: — Но давайте сразу договоримся, что корабли будут задействованы только на время, необходимое для посадки саженцев. После этого вы сразу вернётесь и будете ждать прибытия пушек. Пока ждете, подберете себе из переселенцев людей, рядом с которыми будете жить на своем острове.
В общем, с тётей Тамарой мы договорились, и это было несложно, всё-таки мы знали друг друга, как облупленных. А вот с родней так просто не получилось.
В первый же вечер во время разговора с братьями отца я поймал себя на мысли, что они хоть и разговаривали вежливо, но при этом не воспринимали меня всерьёз. Вроде видели все, что я сделал, своими глазами, а избавиться от мысли, что перед ними пацан несмышленый, похоже, не могли.
Поначалу так и вообще вещали, изображая из себя умудренных жизнью и даже чуть ли не наставников, объясняя, как правильно жить. Правда, довольно быстро прекратили, заметил, что я просто не реагировал на их советы. Да и сами поняли, что здесь им не там, порядки тут другие, нехарактерные для России.
В общем, с ними мне было сложно, но недолго. Сначала общий язык я нашёл с Александром Ивановичем, который был попроще брата, этакий рубаха-парень. Он даже был женат на простой казачке, наверное, поэтому быстрее сориентировался в ситуации и начал всерьёз вникать в местные расклады. Не конкретно на острове, а в целом в княжестве.
А началось все с переговоров, на которые напросились дикари. Из-за них, собственно, мне и пришлось поневоле задержаться здесь на столь длительный срок.
С появлением здесь японцев, война с аборигенами сильно изменилась, и все шло к тому, что довольно скоро на острове просто не останется коренного населения. Когда мне сообщили, что аборигены захотели переговоров, я решил сам поучаствовать в этом деле. Просто не было у меня уверенности, что наши люди, понесшие огромные потери из-за противостояния с дикарями, были способны о чем-либо договариваться с ними. Вот я и решил побыть тут некоторое время.
На эти самые переговоры напросились родственники, которых мне пришлось взять с собой, но только с условием, что вмешиваться в сам процесс они не станут.
Собственно, даже если бы они захотели вмешаться, едва ли у них это получилось бы. Здесь, как и с японцами, проблемой стало незнание языков друг друга. Нам пришлось разговаривать на языке жестов. То ещё занятие, весёлое до невозможности и требующее запредельного терпения.
Сам процесс переговоров выдался тяжёлым и довольно длительным, но, как это ни странно, вполне продуктивным. Аборигены в итоге отдали нам на растерзание остатки племен людоедов (это было наше принципиальное условие для заключения мира) и согласились на то, чтобы их дети учились в наших школах, которые мы специально откроем в их поселениях. Мы решили так сделать, потому что не придумали другого способа встроить племена аборигенов в наш социум.
Вот, собственно, во время этих переговоров мы с родственниками и присматривались друг к другу. Надо отдать им должное, в сам процесс они не вмешивались, зато пытались советовать. Но ровно до момента, пока не пришлось решать, как мы будем делать аборигенов полноценным членами общества. На решении этой задачи они споткнулись, а когда я предложил сделать ставку на подрастающее поколение, Александр Иванович загорелся этой идеей.