По большому счету, мне как бы дела не было до этих людей, но когда мы беспрепятственно вошли на территорию лагеря и никем не остановленные прошли его из конца в конец, у меня возник резонный вопрос: а нафига здесь все эти павлины? Для каких целей они здесь собрались? Понятно, что никому эти вопросы я задавать не стал, вместо этого попытался у первого встречного выяснить, кто, собственно, здесь главный. Надо ли говорить, что мне это не удалось, здесь просто никто не знал русского языка в принципе. Нет, так-то ничего удивительного, времени ведь с момента присоединения Японии к княжеству прошло всего ничего, но, блин, похоже, что здесь никто в принципе не начинал учить государственный язык. Соответственно, возникает вопрос: а нафига мне нужен такой вот двор и в чем его функционал? Опять же, кто и с каких средств оплачивает этот праздник жизни?
На все эти вопросы ответы удалось получить довольно быстро. Просто навстречу нам попался толстяк, который приходил звать меня сюда несколько дней назад, и он меня сразу узнал. Надо отдать ему должное, сориентировался он мгновенно и правильно. Для начала он низко поклонился, пролепетал что-то непонятное на японском языке и чуть не вприпрыжку куда-то умчался, по пути размахивая руками и выкрикивая непонятные фразы. Мы с дядькой переглянулись между собой и направились вслед за толстяком, наблюдая при этом, как обстановка в лагере стремительно меняется. Гуляющие до недавнего времени павлины дружно начали выстраиваться вдоль нашего пути и со слащавыми улыбками кланяться. Из шатров и тростниковых построек на улицу валом повалил народ, которого здесь оказалось больше, чем можно было предположить. В общем, до этого сонный лагерь мгновенно превратился в этакий растревоженный муравейник, в который по неосторожности засунули горящий факел. Пара минут, и нам пришлось идти вдоль кланяющегося народа, как по длинному коридору, что мне ну очень не понравилось. Но это ладно, как-то можно перетерпеть. Но вот когда мы добрались до середины этого городка и уткнулись в своеобразный строй моих наложниц, вот тогда моё терпение и закончилось.
Дело в том, что здесь наконец-то нашёлся человек, который хоть как-то, пусть и с диким акцентом, но разговаривал на понятном языке, и он начал переводить для нас, как я вначале подумал, речь какого-то важного, злобно зыркающего из под густых бровей придурка. Честно сказать, я не сразу и понял, что меня сейчас начали инструктировать, как мне следует вести себя в этом обществе. А вот когда наконец понял, реально озверел, правда виду особо не показал. Просто, уже не обращая внимания на все происходящее, повернулся к дядьке и произнес:
— Роман Иванович, я вас попрошу, раз уж мне по статусу положен так называемый двор, займитесь его формированием. Но сначала отправьте все мужское население этого городка на перевоспитание к казакам, которые обучают японских военных. У них очень хорошо получается в короткие сроки обучать народ говорить по-русски. И ещё одно пожелание. Если это, конечно, возможно, сделайте так, чтобы вокруг меня крутилось как можно меньше бездельников. Я понимаю важность слуг и охраны, но вот подобной здешней массовки терпеть не намерен.
Дядька выслушал меня со слегка охреневшим видом. Похоже, не привык он к подобному поведению кого бы то ни было, но повёл он себя правильно. Он к концу моего монолога уже со смешинкой в глазах только и сказал коротко, что все сделает как надо. Я же, повернувшись в сторону наложниц и переставшего вещать переводчика, произнес:
— Вернусь, когда здесь наведут порядок.
После чего, не дожидаясь какого-либо ответа, развернулся и направился на выход из городка, мысленно злорадствуя и обещая самому себе научить тут народ правильно жить.