Из раздумий его вывел голос Андерсена:
«Кто из живых и здоровых возьмёт на себя смелость судить о смерти?» — думал посетитель.
Хотя у Андерсена была уверенность, что он вот-вот умрёт, в минуты, когда мысль об этом исчезала, словно устав мучить его, приходила надежда на выздоровление, а с ней новая жажда перемены мест.
Недели через две он намеревался отправиться в поместье Брегентвед. Утреннее солнце вселяло в Андерсена уверенность, что если он проснулся сегодня, то проснётся и завтра. И по-прежнему брезжила надежда в сентябре отправиться в Монтрё. Чтобы укрепить свою надежду, он отправил в Монтрё письма с просьбой найти ему подходящую квартиру. Она была найдена.
Примерно за месяц до смерти Андерсен начал подготовку к пути: дорожный сундук заполнился необходимыми вещами. Две сотни визитных карточек заняли в нём почётное место. Каждая из них надеялась на знакомство с такой же визитной карточкой. Иные визитные карточки всю жизнь не покидают какого-нибудь городка, а другие видят весь мир, часто знакомятся с визитками-иностранками и женятся на них.
Андерсен любил отправляться в новое путешествие в новом белье. Оно было заказано. Новый дорожный костюм ждал его плеч. Глядя на виллу, приютившую его жизнь, он мечтал и о своей собственной вилле. Он хотел, чтобы для него по его указанию был выстроен дворец в мавританском стиле. Скульптура любимого выходца из простых людей — Торвальдсена и скульптуры лучших писателей человечества должны были стоять среди цветов и птиц в его грядущем саду. Андерсен был уверен, что в их благородном соседстве прекрасные новые сказки выпорхнут из-под его пера и совьют гнезда в сердцах детей и взрослых.
Этим мечтам не суждено было сбыться.
В июле был сильный ветер. Для Андерсена хозяева виллы Ролигхед устроили своеобразную палатку из ковров, чтобы ветер не докучал. Здесь, в кресле, он закрыл глаза, отдавшись на волю памяти. На голове его покоилась чёрная шёлковая шапочка. Ввалившиеся щёки подтверждали победу болезни. Жёлтая кожа не оставляла сомнений в скором конце её обладателя.
— Как хорошо жить... Боже мой, как я счастлив, что чувствую Тебя во всём. — Он говорил тихо, с трудом, будто только учился говорить, чувствуя первородный вкус слов. Всё медленнее текла кровь, было чувство, что это говорила именно она. Слово наплывало на слово. — Я плыву. Я вижу реку. В конце этой реки нет зла. Только счастье. Одно лишь вездесущее счастье. А весь мир как прекрасное стихотворение. Мир — мелодия на устах Бога.
День миновал.
— Попросите ко мне фру Мельхиор, — обратился он к слуге, перед тем как лечь спать. Наступал одиннадцатый час ночи.
Вскоре хозяйка виллы пришла к нему в комнату.
— Я не могу уснуть, в голове моей оживает новое стихотворение, — пожаловался он ей и взглянул детскими глазами, прося прощенья за то, что обеспокоил в столь поздний час.
— Вчера вы написали одно. Сегодня в вас рождается другое стихотворение. С вами будет всё хорошо, здоровье вернётся к вам вместе со стихами.
— Да, во вчерашнем стихотворении я отметил общность между Швейцарией и островом моего детства. Как прекрасна Фиония. Как я был счастлив в детстве.
— Запишите новые строки. Может случиться так, что вы забудете их наутро, — осторожно заметила фрау Мельхиор.
— Я не в силах записать их. Сделайте это за меня, пожалуйста.
— Да, сейчас, я готова.
Андерсен отвернулся к стене, чтобы сосредоточиться на возникших образах. Он начал диктовать. Каждая строка поднималась в его памяти с трудом, словно он доставал её со дна Колокольного омута.
Строка. Пауза. Строка. Пауза. Строка. Очень длинная пауза.
Так прошло шестое июля.
Андерсен продолжал вести дневник. В начале болезни газеты постоянно писали о состоянии его здоровья. Теперь они перестали об этом писать. Все привыкли к его болезни.
— Они забыли обо мне, — сказал Андерсен. — Они забыли обо мне. А я ещё существую!
Пятнадцатого июля те, кто были вокруг, могли услышать:
— Пусть все знают, что мне хорошо. Пусть не тратят сил на то, чтобы спрашивать о моей болезни. Пусть будут счастливы и не знают болезней. Когда-нибудь болезней совсем не будет. Там, куда я ухожу, болезней нет. Отец больше не болеет. Матушка больше не испытывает ломоты в костях. Бабушка ждёт меня с букетом цветов. А дедушка будет снова вырезать мне деревянные игрушки, и они оживут в том новом мире, где меня ждут. Хорошо как. Спасибо людям за доброту. Я хочу умереть в неизвестности. Чтобы никто не страдал обо мне. Самое спокойное — жить в неизвестности.