— Так–так, продолжай.
— Вот ежели бы сделать другим макаром…
Они прошли вдоль батареи и поднялись на крышу блиндажа. Нода увлечённо объяснял своё предложение. Офицер вынул из сумки план. Батарейцы видели, как они склонились над планшетом. Дельсаль что-то чертил, то и дело обращаясь к матросу.
Николка с удивлением смотрел на Ивана Ноду. Тот ли это матрос, что бесшабашно говорил: «В меня хоть батогом, хоть оглоблей никакую науку не вобьёшь! Вот только «отбой» да «побудку» башка уразумела»?!
К батарее, скрипя и повизгивая, подъехала арба, доверху гружённая фашинами — длинными плетнями. Ими укреплялись земляные валы. Арбу сразу разгрузили. Возница поманил Кольку:
— Погонять умеешь?
— А как же!
— Хошь за фашинами съездить? А я тут подсоблю. Поди попросись.
— Пусть прокатится! — закричал сверху, с вала, отец. — Передохнёт малость.
Возница подсадил Николку на облучок. Мальчишка схватил вожжи и, боясь, что могут передумать, поспешно выпалил:
— Но-о!
Лошади не шевельнулись. Раздался смех.
— Ну и возница!
— Чего смеётесь, — вступился Нода, — он, может, этих лошадей не знает.
— Точно, не знает, — пробасил хозяин телеги. — Это работящие кони, братец. С ними ласково надобно… Ты ослабь вожжи-то — они сами и потянут.
Обескураженный Николка ослабил поводья, и арба медленно покатилась под гору.
Лошади привычно повернули в узенький переулок и пошли по неглубокому оврагу. Овраг вывел к большому захламлённому двору: там женщины плели из прутьев фашины для бастионов. В центре в огромном котле кипела вода. Мальчишка спрыгнул с арбы и направился в глубь двора — там распаривали пучки хвороста.
— Гляди, кони-то без хозяина пришли! — удивилась женщина.
— Они при мне, — пробурчал Николка.
Женщина вздохнула:
— И мой Петруха, верно, по бастионам валандается. Гнать некому.
— Надобности нет, — вмещался одноногий солдат — он тут был главным, — Ты вот по доброй воле вязать пришла, а малята — они тоже нужду разумеют. Этот, — отставной указал на мальчика, — возницу высвободил. Глядишь, лишние руки бастиону. Я тебе, Михайловна, так скажу: россиянин сызмальства за Отечество живот покласть готов — это в кро¬вушку вошло. Француз — он на язык спорый: думал, ударит своими мортирами* — конец Севастополю! Ан нет! Даже на штурм не пошёл — убоялся…
Николкина арба, гружённая фашинами, медленно выехала со двора. Мальчишка гордо восседал на козлах, поддерживая провисающие вожжи.
На дорогу вышла девочка, она подняла руку.
— Тпру–у! — Николка резко натянул поводья. — Чего ещё там?!
— Мне на бастион, — услышал он тоненький голосок. — Возьми…
— На какой ещё бастион?!
— Я водицы несу, — не замечая высокомерного тона, ответила девочка. В правой руке она держала глиняный кувшин.
— Я на пятый, — с достоинством бросил возница. — Ладно, влезай.
Девочка уселась, и арба покатила дальше.
Некоторое время молчали, но Николка не выдержал, заговорил:
— Батя на каком служит?
— Служил, — в голубых глазах девочки появи¬лись слёзы. — Маманя теперь в горе навечном…
У Николки защекотало в горле.
— А у нас мамку… того… Схоронили третьего дня…
Выехали в Кривой переулок. Мальчик спохватился:
— Ты воду где брала? Их благородие разузнать велели. Потом бочку снарядим.
— Да тут недалече. Покажу.
Через полчаса солдаты и матросы батареи Забудского уже разгружали телегу. Весёлый Нода, увидев Николкину спутницу, нарочно громко сообщил:
— А наш-то не один возвернулся — с барышней!
— Она воды привезла, — смутился парнишка.
Подошёл отец.
— Воды, говоришь. Ну–тка, дай хлебнуть! — И он с жадностью припал к глиняному кувшину. — А зовут тебя как, голубоглазка?
— Алёна. Велихова я.
Мальчишка, расставив на валу грибы, которые насобирал по склонам, увлечённо сбивал их камнями.
— Вестовой Пищенко!
Окрик был таким грозным, что Николка невольно вздрогнул и обернулся. Улыбающийся, загорелый Нода дурашливо выговаривал:
— Ай–я–яй, ваше благородие, господин вестовой! Ай–я–яй… Чего это ты затеял?
Колька показал на дальний ряд воткнутых в землю грибов:
— Это — Осман–паша. А тут — Нахимов.
— А, Синопское сражение! Ну, тогда, браток,
на¬путал ты. — Нода стал менять грибы местами. — У турков эскадра стояла луною. Семь фрегатов здесь, а тута — корвет. И ещё два парохода возле батареи… Теперь точно… А мой корабль, — Нода взялся за очередной гриб, — мой бросил якорь…
— Дядя Иван, ты на каком был?