Голова уже поняла, что это не птица, но Шогол-Ву всё равно дёрнул, и скамья перевернулась, упала тяжело. Курица порскнула к двери.
— Вот нашли время чудить!
— Выпивка, значит, разбавлена? Нажрались, как скоты! А ну, пошли вон, и чтобы духу вашего тут не было!
— Да я ж с крысой помогаю, — сказал Нат и заржал. — Вон она, вон побежала!..
Шогол-Ву не видел, смотрят ли в его сторону, но понадеялся, что нет. Он достал нож, подобрался ближе к курице и схватил за лапу, всё ещё смеясь. Курица забила крыльями, и слабые пальцы не удержали.
В это время в зал заглянула нептица. Пригляделась любопытно и тут же насторожилась, припала к земле — и рванулась, хватая курицу. Ударила её об пол раз или два, прижала лапой и разодрала.
— Ах вы проходимцы! — взъярился хозяин. — Ах вы твари гнусные, чтоб вас костоглоды драли! Заговаривали нам зубы, значит, а сами курицу упёрли?
И обернулся к столу.
— Была там крыса, или вы этим пёсьим сынам поверили?
Люди развели руками. Слезать на пол всё ещё не хотел ни один. Тем временем двое с лопатами, наконец, вернулись и встали у порога растерянно, глядя, как нептица рвёт курицу и торопливо глотает куски.
— Поймала крысу, что ль? — робко спросил один.
— Крысу?..
Хозяин оскалился, грохнул лампой о стол — неудивительно, если глина треснула, — поднял упавший котелок и пошёл на Ната, отводя руку.
— Крысы у нас только вот эти, и уж я с них шкуру спущу! Я вам, поганцы, зубы сосчитаю…
— Эй, эй, остынь! — тревожно воскликнул Нат, отползая спиной вперёд. — Эй, мне помощь нужна!
Шогол-Ву поднялся, покачиваясь, сжимая в ладони нож, и хозяин остановился.
— А ну, разом навались! — скомандовал он. — Гоните ворьё поганое!
Один из мужиков несмело ткнул нептицу черенком лопаты. Та зашипела, поворачиваясь, щёлкнула клювом, измазанным в потрохах. Мужик охнул и отступил.
Нат тоже встал кое-как, потянул со стола кувшин, прижал к груди.
— А я и сам уйду. Сапоги верните только…
Он криво улыбнулся, качнулся, привалился спиной к столу и рассмеялся сипло.
— Сапоги, значит, — зло сказал хозяин, на лбу которого отчётливо выделялся след набойки. — Сапоги? Вот тебе сапог, паскуда!
Он поднял один и швырнул в Ната. Тот увернулся, оберегая кувшин, и сапог глухо ударил его в бок. Нат присел, чтобы поднять, и второй сапог пролетел над головой, угодив в стену.
— Уходим, Хвитт. Идём! — сказал Шогол-Ву, хлопая свободной рукой по белому боку.
Нептица вышла, унося в клюве то, что осталось от курицы. За ней, согнувшись, прижимая локтем к боку сапоги и обнимая стренгу и кувшин, поспешил босой человек. Шогол-Ву шёл последним, не опуская ножа.
Мужики с лопатами ушли с пути.
— Сюда, — позвал Нат, исчезая в черноте двора.
— А суп-то будет? — спросил кто-то за спиной.
Хозяин опасно засопел, а потом его прорвало. Пока он орал всё, что думает о супе, о крысах и о проходимцах, двое добрались до сарая.
— Тут фонарь висел… — пробормотал во тьме Нат и загремел ведром.
Что-то ещё упало с негромким стуком.
— Ну, разводи огонь, чего тянешь!
Шогол-Ву припомнил, где видел фонарь, и отыскал его на ощупь. Пошарил в карманах, вынул кисет с кресалом, кремешком и сухим мхом. Повозившись, разжёг огонь.
Фонарь повис на крюке маленькой тусклой звездой, освещая заваленный верстак со сдвинутым хламом, стренгой и кувшином в пустом углу. Светились точками во тьме овечьи глаза. Человек шумел в загоне, отмывал ноги в корыте с водой.
— Ух, ледяная! — воскликнул он и запрыгал, натягивая сапог.
Шогол-Ву притворил дверь и сел на край починенной телеги. Нептица легла у ног, обгладывая кость.
Нат справился с сапогами, прихватил кувшин и сел рядом. Хлебнул из горла, протянул. Шогол-Ву тоже глотнул.
— А ты хорошо придумал их отвлечь, — сказал он без тени улыбки. — Я не смог бы лучше.
Нат замер, а потом затрясся от смеха, толкнул в плечо.
— Ну, будет тебе! А рожу-то, рожу его видел? Глаза пустые, клюв раззявил, как курица, точь-в-точь когда она раздумывает, не перебежать ли дорогу перед телегой. И тут ему второй сапог в лоб прямо! Хорошо вышло, а?
— Хорошо, — согласился запятнанный. — Только кто теперь придёт за камнем?
— За камнем?.. — переспросил человек, и лицо его вытянулось обиженно. — Камень! А я и забыл… Веришь, забыл! Давно я так не смеялся.