Я бросаю якорь возле Невяны и Кирилла. Таня сует мне в руку пустую рюмку и спрашивает, что мне налить, — водки, коньяку или джина, — и я говорю, водки, потому что остальные пьют коньяк и джин. Таня наливает мне и посматривает поверх бутылки:
— Как это ты решился придти?
— А разве я когда-нибудь боялся?
Она смеется. Ее карие глаза становятся золотыми. Ноги у нее изумительно переходят в бедра, а еще выше она уж и совсем прелестна. В горле у меня начинает першить, и спешу чокнуться с Кириллом и Невяной. Спрашиваю Кирилла, как экзамены.
— Сдал только два. Остальные оставил на осень.
— Что, очень трудные?
— Нет, но читать надо много. А я пока соберусь…
— Это все статья, — говорит Невяна с улыбкой. — Целый месяц сидел писал.
— Какая статья?
— О новом романе главного редактора. — Невяна отпивает коньяк и похлопывает Кирилла по колену. — Пай-мальчик… стихи выходят на днях, а статья появится осенью, в одном и том же номере неудобно. Правда, Кики?
Кирилл смотрит, как две сверхмини танцуют под мощный рев какого-то мужского джаз-трио и словно не слышит ее. Но она продолжает пристально смотреть на него лукавыми глазами. Он медленно краснеет, ставит рюмку:
— Слушай, я тебе сказал, что такие шуточки мне не нравятся. Ты сама настаивала, чтобы я написал об этой книге, Что тебе теперь надо?
— Ничего, — невинно говорит Невяна. — Радуюсь, что эксперимент удался.
— Ну и все — точка!
— Уфф! Петре, видишь, какой он страшный? Как будто это не он, а я написала статью.
Кирилл не выдерживает. Он вскакивает и приглашает танцевать девчонку в черной сверхмини, предоставляя белую сверхмини одному из парней. Таня танцует с молодым мужчиной с нимбом, Зорка с Пиратом. Танин партнер надел очки с бледно-зелеными стеклами, — наверное, бережет глаза, — все время смотрит ей в лицо, серьезен. Когда нужно делать поворот порознь, он все время ее опережает, словно спешит обернуться, чтобы не выпустить ее из поля зрения… Тот самый, что ли?
Танцую с Невяной. Она что-то рассказывает и о чем-то спрашивает, а я киваю и пытаюсь изобразить улыбку, хотя почти не улавливаю, о чем идет речь. Этот разговор об успехах Кирилла засел у меня в голове. И зачем Кирилл это сделал, черт его возьми, неужели какие-то стихи стоят этого? Наверное, он знает, что такие вещи не забываются, что бы ты потом ни делал. Я в свое время сделал нечто подобное, не совсем, конечно, никакой статьи я не писал и не напишу, но что-то в этом роде, что-то глупое и гадкое, и потом сбежал из школы, и вот, все не могу отделаться от этой истории. Уже четыре года она засела во мне, в груди, в горле, и когда я ее вспоминаю, меня начинает душить, и я становлюсь, как тряпка. А в сущности, дело было пустяковое, с каждым могло бы случиться…
— Эй, работяга, да ты совсем меня не слушаешь, — посмеивается Невяна. — Где ты?
— Здесь. Ты как?
Между нами — та самая встреча у нее дома и еще что-то, что сближает нас и делает церемонии излишними.
— Сама не знаю. Уже неделю работаю.
— Где?
— Корректором в газете, где раньше печаталась.
— Не трудно?
— Ничуть. Лучше править чужие глупости, чем писать свои. И дома деньги нужны… Это и есть твоя девушка?
Она кивает на Зорку и Пирата. Зорка пошла плясать, крутится. Пират топчется рядом на месте и делает волнообразные движения руками. В ту же секунду я вижу, как две сверхмини, которые снова уселись на зеленую тахту, шушукаются и пересмеиваются, глядя на Зорку. Я холодею.
— Красивая девчонка, — говорит Невяна, но так, будто хочет меня утешить. — Нет, правда красивая. И эти страшные зеленые глаза…
Разумеется, глаза у Зорки совсем не страшные, сейчас они дружелюбны и веселы, но я уже жалею, что привел ее. Жалею ради нее самой — она здесь красивее всех, и не ее вина, что она не может покупать туалеты в «Тексиме» и не умеет одеваться. И никакие утешения мне не нужны. Я злюсь, хочется брякнуть что-нибудь неудобь-сказуемое, но я усмехаюсь. Держись, младший сержант, и без фокусов!.. Никто тебе не виноват.
Зорка совсем разошлась, скачет, как сумасшедшая. Пират даже вопит от восторга, но я замечаю, как он подмигивает обеим сверхмини. Приближаюсь к нему вместе с Невяной: