— Давайте сменим дам!
Он кланяется и становится лицом к Невяне. Зорка едва ли заметила перемену, — она смотрит себе под ноги, которые движутся в такт бешеному чарльстону, волосы упали на лоб. Потом она откидывает голову назад, и красная лава обрушивается ей на плечи. Лицо ее порозовело, глаза блестят.
— Ох, и здорово! — кричит она. — Давно я не танцевала!
Мне хочется сказать ей, чтобы она была посдержаннее, но она так счастлива, что слова застревают у меня в горле.
Когда танец кончается, мы садимся рядом, тут же пристраивается и Пират. Таня обходит комнату с подносом, на котором стоит лимонад. И вовремя, — Зорка уже выпила большую рюмку коньяка и язык у нее мелет без остановки. Пират обращает свое внимание на меня: спрашивает, правда ли, что я Танин одноклассник и где учусь теперь. Отвечаю, что я действительно ее одноклассник, но не говорю, где учусь. Пират медленно растягивает губы в улыбку и с высоты льет лимонад в рот. Лицо у него черное, будто опаленное на медленном огне, он таращится и вертит глазами, словно вот-вот вытащит кинжал из-за пояса, и вообще не выходит из роли. Симпатяга! На Зорку он производит неотразимое впечатление.
— В каком театре собираетесь играть? — спрашивает она, очевидно, продолжая начатый ранее разговор.
— В Народном, конечно, — серьезно отвечает Пират. — Таких красивых и талантливых, как я, только туда и распределяют.
— Тогда мы с Пешо придем на вас смотреть, — Зорка и не подозревает, что он валяет дурака. — Правда, Пешо?
— Да.
Мы чокаемся с будущим актером Народного театра, а он сует палец за ремень и запевает:
Черная и белая мини-юбки подпевают, все остальные тоже подхватывают. Только мы с Зоркой молчим, — не знаем песни. Таня оставила поднос и двумя руками дирижирует посреди комнаты. Тот, в зеленых очках, — я вижу его в профиль, — стоит у окна и не спускает с нее глаз. Я тоже. Она страшно хороша собой. В свете желтой люстры ее смуглое лицо словно посыпано золотистым порошком, губы — темно-алые, красиво изогнутые в уголках, в глазах нежная дымка, тонкие ноздри пульсируют. И вся она пульсирует и светится… Глупости! Пульсирует моя фантазия, мое давнишнее преклонение перед ней. Если пригласить ее танцевать, колдовство рассеется.
Очкастый включает магнитофон и направляется к Тане, но она поднимает руку в знак извинения, улыбается и издали делает мне реверанс:
— Дамы приглашают, Петьо.
Этого не надо было допускать. Словно я мальчик, которому сделали подарок. Мы танцуем блюз, то есть, еле передвигаем ноги обнявшись, лицо к лицу. Я чувствую ее тепло сверху донизу. И этого тоже не должно было быть, потому что водка ударила мне в голову и мне начинает казаться, будто все происходит не сейчас, а три года назад… Я начинаю разговор…
— Кончаешь институт?
— Нет, на будущий год.
— А, да… Как родители?
— Хорошо. Мама в Варне. Послезавтра мы с отцом тоже уезжаем.
— А кто этот, в очках?
— Приятель. Очень талантливый архитектор. В прошлом году он проектировал нашу дачу в Панчарево.
— А сейчас что проектирует?
Она удивленно смотрит на меня и пожимает плечами. Не поняла вопроса. Я бы на ее месте тоже его не понял, и так лучше. Все это бесцельно, ничего общего с этой девушкой у тебя нет, младший грузчик Клисуров. Что из того, что ты ее поцеловал раз — другой… Впервые это произошло как раз здесь, у этого эркера. Тогда я приходил помогать Тане по математике и однажды, когда мы облокотились на подоконник и пытались угадывать марки машин, которые проезжали внизу по улице, вдруг посмотрели друг на друга и поцеловались. И я перестал к ним приходить. Мы встречались на улице после школы, ходили в парк Свободы или в кино. Еще раз, — в последний раз, — я пришел сюда перед армией. Мы с ней сидели на зеленой тахте и держались за руки, ничего умнее придумать не могли. Таня все смотрела на меня, и на щеке у нее была дорожка от слезы, а я рассказывал смешные истории про мастера с завода. Она не смеялась. Мы тогда даже забыли поцеловаться…
Сейчас на зеленой тахте сидят две сверхминиюбочки с разрисованными глазами и ресницами, как помело. Я стою у проигрывателя, пью коньяк, потому что водка кончилась, и, сам того не желая, слушаю их разговор. Белая юбка рассказывает про какого-то преподавателя, который все время цепляется к ней, когда встречает в коридоре, и вызывал ее в свой кабинет, чтобы подписать зачетку.