Поскольку Морган касался руки короля, из которой сочилась кровь, ему было чрезвычайно легко проникнуть — осторожно и незаметно — в сознание Келсона, и прочитать то, что произошло между королем и Джедаилом, и понять, что с этим призраком Келсон должен справиться сам.
— Можно мне полечить твою руку, мой принц? — мягко прошептал Морган, — Или пусть пока так останется?
Келсон шумно сглотнул и опустил голову.
— Пусть пока останется, — едва слышно ответил он. — Это очень кстати, что я ощущаю настоящую кровь на своей руке. Я пролил ее куда больше за те четыре года, что царствую.
— И ты прольешь ее еще больше в будущем, — напомнил ему Морган. — И моли Бога о том, чтобы она всегда лилась во имя чести и правосудия. Мы делаем то, что должны делать, Келсон.
— Да, — с тяжелым вздохом ответил король. — Мы делаем то, что мы должны делать. Но есть вещи, которые мне никогда не понравятся.
— Да, это верно. И это хорошо.
Снова вздохнув, Келсон вытер свой меч о высокий сапог — кровь невозможно было заметить на красной коже, — а затем вложил его в ножны. Но он не стал стирать кровь с ладони, только сжал пальцы, чтобы не видна была небольшая ранка.
— И что теперь? — негромко сказал он, — Вряд ли у меня сейчас найдется время, чтобы побыть одному, а?
— Разве что несколько минут, мой принц, не больше. Может быть, попросить всех выйти из часовни?
— Нет, я найду другое место. Подержи эту штуку, ладно? — попросил он, протягивая Моргану корону Меары, — У меня от нее голова болит. И прикинь, нельзя ли через час собрать офицеров на совещание. Думаю, в главном зале замка. И попроси всех меарских офицеров, принявших присягу, тоже присутствовать. Нам тут нужно слишком многое привести в порядок, прежде чем мы сможем хотя бы подумать о возвращении домой.
— Да, мой принц.
Морган остался стоять на месте, держа корону Меары.
Он смотрел вслед Келсону, который, повернувшись, направился туда, где стояли лошади, и проскользнул между своим конем и конем Моргана, найдя для себя относительное уединение среди толпы людей, заполнившей двор.
И Морган, видя, как Келсон зарылся лицом в шелковистую снежно-белую гриву, понимал, что совсем не вот эта металлическая корона, которую он держал в руке, вызвала у Келсона головную боль.
Бремя венца было куда тяжелее, нежели просто вес золотого обруча с драгоценными камнями, который Келсон так небрежно вверил Моргану.
Бремя венца — это кровь, и человеческие жизни, и одиночество…
И Морган знал, что одиночество — наихудшая, наитяжелейшая часть ноши. Да, отчасти это одиночество могло быть нарушено, если бы Сидана была жива — но, как и много раз прежде, Морган тут же напомнил себе о бессмысленности размышлений, которые начинаются со слов «если бы». Сиданы не было в живых; и именно ее смерть стала причиной военной кампании в Меаре… а результатом войны стал заговор Торента, на который интриганы ни за что не решились бы, не отсутствуй король в Ремуте.
Теперь же, когда вся династия Меары похоронена, а новый режим будет установлен в ближайшие часы, необходимо будет поспешить в Ремут и снова решать вопрос Торента, сожалея о смерти Джедаила и многих других; а потом настанет время и для поиска новой невесты для короля…
Может быть, ею станет эта маленькая послушница, Росана. Риченда, помнится, говорила Моргану, что, похоже, короля и Росану влечет друг к другу, хотя они и виделись совсем недолго. Что бы там ни думал сам Келсон, жена — хорошая жена — очень нужна ему.
Но прямо сейчас Келсон нуждался лишь в нескольких минутках одиночества, чтобы восстановить уверенность в себе и найти внутренние силы для того, чтобы и дальше выполнять свой долг.
Ему ведь было всего-навсего семнадцать лет, в конце-то концов, — он был почти мальчиком, несмотря на всю суровость его жизни!
Но никто никогда и не утверждал, что быть королем — легко. И быть добрым королем ничуть не легче, чем быть великим королем… а Морган был уверен, что Келсон станет величайшим из королей.
А потом Морган с изумлением и гордостью увидел, как Келсон поднял голову и расправил плечи, и осмотрелся вокруг… и в его глазах светилась новая, доселе невиданная решимость.
И Морган, подзывая к себе нескольких младших офицеров и передавая им королевский приказ, уже твердо знал, что его король с честью вышел из последних испытаний, и что он готов к встрече с будущим. И что он, Морган, гордившийся тем, что верой и правдой служил Бриону, отцу Келсона, будет всегда гордиться тем, что имеет честь служить великому королю Келсону Гвиннсдскому.