— Ты еще не заснула?
— Чего тебе?
— Подай ложку, попробую, что за водица, а то нога никак не успокаивается. Ведь ее дали в больнице не для того, чтобы держать на полке.
Он зубами вытянул из горлышка пробку, налил немного из склянки на ладонь и принялся растирать больную ногу.
— Давай еще и выпью, — сказал он.
Марья перед тускло светящимся окном наполнила ложку.
Дмитрий за один прием выпил две ложки.
— Не много ли будет? — заметила Марья.
— Ничего, не много. Который раздавал лекарства, велел пить в день по три ложки, а я выпил всего две.
— Тогда уж надо было пить до еды.
— Не догадался.
Как ни странно, Дмитрий почувствовал облегчение. Может быть, помогло растирание. Марья накрыла его одеялом и пошла спать. Она спала чутко и сразу же проснулась, как только под Дмитрием заскрипел коник. Было слышно, что он с трудом поднимается.
— Погоди, не выходи во двор, сейчас принесу тебе помойное ведро, — сказала она, вскакивая с постели.
— Что-то у меня с животом неладно, сил нет, пучит, — отозвался Дмитрий.
Он взял костыли и поспешил во двор. Долго не возвращался. Марья забеспокоилась, не простудился бы. Наконец он пришел, кряхтя, лег. Марья не успела уснуть, как он снова поднялся.
— Да что с тобой? — спросила она.
— Плохи дела, хоть в избу не заходи, — сказал Дмитрий, громыхая костылями.
Так вдвоем они не спали всю ночь.
— Это, наверно, от снадобья? — предположила Марья.
— Не знаю от чего, только с такого лечения может и здоровая нога заболеть, — говорил измучившийся Дмитрий.
Утром, когда Марья собралась доить корову, он взял с подставочки склянку с лекарством и протянул ей:
— Разбей об угол, чтобы и духу здесь не было этой пакости.
— Склянка не виновата, нечего ее разбивать, видишь, какая красивая, — возразила Марья. — Водицу вылью, а склянку оставлю, все пригодится, на крещение наберем в нее святой воды.
Этим завершилось больничное лечение ноги Дмитрия.
После завтрака к Нефедовым зашла Васена Савкина. Была она маленькая, щупленькая, в зипуне до пят. Она метнула в Дмитрия острый взгляд маленьких темных глаз и спросила негромко:
— Вчера не пришла, вернулись поздно, устали. Как съездили?
— Съездили хорошо, да после этого не спали всею ночь, — неохотно отозвался Дмитрий.
Васена явно ожидала, что скажет Дмитрий о ее просьбе, а ему нечего было сказать. Дед Охон ничего определенного не добился. В воинском присутствии над ним посмеялись. Тоже нашелся чудак, пришел справиться, жив или мертв солдат, коли война закончилась два года назад. Подумав, Дмитрий ответил ей, как мог, по-своему:
— Деду Охону сказали, что все солдаты, которые побывали на войне с турком, давно распущены по домам. Коли до сего времени твой муж не пришел, значит, нечего его и ожидать.
— Да кто же его знает, был он на войне или нет, — тихо отозвалась Васена.
— До сего времени все равно бы вернулся.
— И Тургеневский солдат тогда говорил то же самое, — так же тихо промолвила Васена.
Казалось, Васена сейчас заплачет. Но она не заплакала, сидела молча. Все слезы о пропавшем без вести муже давно уже были выплаканы, осталось только щемящее бесслезное горе.
— Пойду, некогда. И у вас дела, и у нас дела, — сказала она, вставая с лавки. У ткацкого стана она, по женской привычке, задержалась, чтобы взглянуть на холст. — Вай, Марья, какое тонкое у тебя полотно, мне такого сроду не сделать.
— Не прибедняйся, ты и сама-то ткешь не хуже моего, — отозвалась Марья.
Она вышла проводить Васену, и они опять остановились в воротах поговорить.
— Теперь ждать нечего, не пропусти пасхальную неделю, а то придется ждать до осени.
На этот раз Марья заговорила о замужестве Васены прямо.
— Вай, Марья, и замуж-то идти не за кого, — сказала Васена, как будто об Охреме и речи не было.
— Найдется за кого, если соберешься, — уверяла Марья и стала выкладывать такие доводы, против которых Васена ничего не могла возразить. — Чего живешь у Савкиных, в такой многолюдной семье ни света не видишь, ни радости. Работаешь, как лошадь, а на кого? Девушки у тебя взрослые, сами работают. Чужих детей кормите — вот на кого работаете втроем.
Марья понимала, что не все правда, о чем она говорила. Васена со своими двумя дочерьми не имела в семье земельного надела. Ее лишь терпели потому, что за нее заступался сам хозяин — старик Савастьян. Она ему приходилась внучатой снохой. Умри этот старик сегодня, ее завтра же погонят с дочерьми просить под окнами куски хлеба. Но что не наговоришь, когда нужно просватать невесту. Марья знала, что бесправное положение в большой семье Савкиных — самое больное место Васены. На это она и напирала. А когда заговорила о достоинствах Охрема, что он здоровый, сильный и лапти умеет плести лучше других мужиков, и живет не бездомным, Васена даже покраснела.