Карп не все разбирал из бреда своего господина, так как кое-где слышался греческий язык, встречалась латынь, но французский и польский он большей частью улавливал.
- Карп... Кароль... Почему наше рыцарство не имеет права на свою землю... зачем разрушили Чертомлыцкую сечь, разве народу моему надо было идти в Олешки, туда, к Кардашинскому лиману... мы проезжали, Карп, там, мы были двадцать пять долгих лет под крымской протекцией... А сейчас козаки, говорят люди, вообще за Дунай бегут, может, там будет по счету девятая уже Сечь... Кароль, воды... Я говорил королю Людовику XV: поселим козачество на Рейне, где скалы такие, как в Чертомлыке, может, тоска меньшей будет... Казаки - верные воины, они будут оборонять Францию. А настанет время - и Бог подарит нам своего Моисея, и приведет он народ свой в землю украинскую обетованную, и никто уже не сможет отобрать ее, похитить язык и память. Не послушал король, побоялся с Турцией поссориться...
- Ребята, - менял влажное полотенце на лбу у Григория Карп - от горячки полотенце это едва не выделял пар, - это не бред ... Я истинно ведаю: был у него с королем такой разговор всерьез. И соглашался Людовик, но потом что-то разладилось.
...14 ноября 1759 года на берегу Рейна вырос одинокий холмик свежей земли со скромным крестом в изголовье. Прозвучит прощальный салют из мушкетов козацкой сотни, будут салютовать «синие шведы», отдавая последнюю честь своему командующему. Григорий Орлик упокоился в земле, куда в последний раз - десятый! - мечтал перевести Запорожскую Сечь. Отсюда, пусть через годы, пусть через сотни лет, должны были возвратиться свободные люди на свободную землю, где не будет врага-супостата, где не в падчерицах будет жить родной язык и родная песня, где тихое счастье поселится в каждом доме, построенном мозолистыми руками неутомимого хозяина.
***
Над ними смеялись иногда просто в лицо: «Вы же белые вороны, граф и графиня где Лазиски. До сих пор неслыханно, чтобы такие молодые и красивые не имели какой-нибудь интрижки со стороны»... Влиятельный граф и член Тайного королевского совета, где за плотно затворенной дверью решались судьбоносные проблемы Франции, а иногда завязывались и развязывались узелки всей Европы - и вдруг без фаворитки. Ну хотя бы какой-либо случайный роман, хотя бы адюльтер... А разве Елена-Луиза де Брюн Дентевиль, которую Григорий неизменно называл «моя Елена», разве она лучше? Мужчина в отъездах и разъездах, мечется то морями, то лесами, горами и долами в государственных и межгосударственных делах, ну отчего бы не поразвлечься в это время с каким-нибудь адъютантиком?
- Оставьте нас в покое, - отмахивались супруги. - Это у нас просто медовый месяц так растянулся.
Медовый месяц лебединой верности растянулся у них на двенадцать прекрасных лет, пока не насыпали казаки шапками бугорок земли над Григорием на берегу Рейна. А потом были еще шестнадцать лет одиночества, уже вдовьей верности - Елена-Луиза так и не вышла замуж во второй раз, хотя поклонников у богатой, родовитой, с неувядшей красотой женщины было немало.
В начале зимы 1775- го здоровье ее резко подупало, она не принимала никого, оставаясь с глазу на глаз со своей болью и воспоминаниями. Вот она с Григорием на балу, они танцуют уверенно и грациозно. На элегантную и, по мнению многих, созданную друг для друга пару засматривается весь королевский двор... А вот они прогуливаются родовым замком. Григорий смеется:
- Хотя французы назвали местность нашу Коммерси, мне больше нравится, как называли ее древние римлянине - «Орли». Небось знали, что будет жить здесь когда-то граф Орли де Лазиски с женой.
Он поднял голову и засмотрелся в синее небо, где неспешно кружили птицы.
- Вот только орлов что-то не видно, хотя птиц много... Разве что когда-нибудь через сотни лет люди выдумают какие-то железные...
...Елена-Луиза угасала на глазах, велела никого к себе не пускать. Накануне, когда должна была уже отойти к своему суженому, она сделала исключение лишь для австрийской депутации.
- Графиня, императрица Австрии Мария-Тереза награждает Вас орденом Восходящего креста. Это награда верным удовам.
...Над аэропортом «Орли» взлетают и кружат серебряные птицы-орлы, их крылья чуть-чуть поблескивают в солнечном лучах. Их ждут далекие небесные голубые пути...
Автор с уважением выражает искреннюю благодарность всем, кто трудом своим по зернышку собирал исторические сведения о тех неблизких годах и столетиях. Как в исследовании судьбы героев этой книги, так и фона, на котором они действовали, сегодня немыслимо обойтись без достояния многих ученых, писателей, журналистов, общественных деятелей. Кто они?